"Платит ли церковь налоги?"

СПРАШИВАЕТ Аркадий ЗАХАРОВ, Рязань:

- В Советском Союзе Церковь была отделена от государства. И в России ее пока вроде бы к государству не присоединяли. Означает ли это, что Церковь живет сама по себе и даже налогов государству не платит?

ОТВЕЧАЕТ Ольга ТРОШИНА, старший налоговый инспектор:

- Платит. Но далеко не все и не всегда. В ряде случаев закон предоставляет религиозным организациям льготы по налогам. Так, например, в соответствии со ст. 381 Налогового кодекса (НК РФ) все религиозные организации освобождаются от уплаты налога на имущество, используемое ими для осуществления религиозной деятельности. Под льготу подпадают, в частности, здания храмов, синагог, мечетей и иных объектов, предназначенных для совершения богослужений, а также здания семинарий, медресе и прочих учреждений профессионального религиозного образования. А в соответствии со ст. 395 НК РФ религиозные организации освобождаются также от уплаты земельного налога за участок, на котором расположены все здания, строения и сооружения вышеназванных организаций.

Кроме того, при определении налоговой базы по налогу на прибыль организаций, согласно ст. 251 НК РФ, не учитываются доходы, полученные в связи с совершением религиозных обрядов и церемоний и от реализации религиозной литературы и предметов религиозного назначения. Наконец, при продаже такие предметы и литература не облагаются НДС (ст. 149 НК РФ). Это же касается проведения религиозных обрядов и других культовых действий, а также ремонтно-реставрационных, консервационных и восстановительных работ культовых зданий и сооружений, находящихся в пользовании религиозных организаций.

А вот, например, по транспортному налогу закон льгот для религиозных организаций не предусматривает. На общих основаниях платят налоги (подоходный, транспортный, земельный, на имущество) и священнослужители, вне зависимости от принадлежности к той или иной конфессии.
"Родная газета"
1 сентября 2006 г.
...

Экономика Русской православной церкви

Трехслойный пирог церковной экономики

В экономическом отношении Русская православная церковь представляет собой гигантскую корпорацию, объединяющую под единым названием десятки тысяч самостоятельных или полусамостоятельных экономических агентов. Точное число этих агентов определить невозможно, но только по официальным данным РПЦ имеет не менее 19 тысяч приходов, каждый из которых зарегистрирован как самостоятельное юридическое лицо[1], и примерно такое же число священников. Кроме того, есть еще приблизительно 500 монастырей, около 130 епархиальных управлений, а также неизвестное число коммерческих структур, действующих при храмах или контролируемых отдельными священниками.

Совокупный ежегодный доход церковных структур (включая наличные деньги, зарабатываемые РПЦ, и спонсорские пожертвования) составляет сумму около 500 миллионов долларов. В масштабах российской экономики это немного — недельный доход от экспорта нефти или годовой оборот одного крупного металлургического комбината, но и не то чтоб мало — можно год кормить десяток дотационных регионов.

Несмотря на такой размах экономической деятельности, РПЦ, как и другие общественные организации, — и в отличие от большинства корпораций — по уставу не ставит своей целью извлечение прибыли, а декларирует первоочередность идеологических (вероучительных) задач. Примат идейного над материальным оставляет решение экономических вопросов как бы на втором плане. Поэтому пакет «базовых услуг» (служба в храме, исповедь, причастие, а также иногда обряды крещения и отпевания) предлагается потенциальному потребителю вроде бы бесплатно, хотя реально тот оплачивает их, покупая требующиеся для ритуалов свечи. Дополнительные услуги — специальные «службы» (поминовение, чтение акафистов святым и т. п.) и «требы»[2] (крещение, отпевание, освящение жилья и предметов и т. п.), — а также ритуальные предметы и литература оплачиваются отдельно.

Казалось бы, экономика РПЦ находится в прямой зависимости от количества приходящих в храмы людей. Однако в реальности примат идеологии позволяет решать экономические задачи во многих случаях без оглядки на реальное число прихожан: в благоприятных для церкви условиях — через контакты с властями и бизнесом, в неблагоприятных (например, в нищей провинции) — за счет мужества и стойкости духовенства, выражающихся в том числе и в готовности служить бесплатно.

Современное экономическое устройство РПЦ основано на принципах архаичного «вотчинного» уклада[3], когда жесткое административное подчинение по вертикали Патриархия—епархия—приход (монастырь) обеспечивается за счет предоставления нижестоящим этажам широких экономических прав, или, используя ту же средневековую терминологию, «кормлений». В результате в экономическом плане церковь как организация образует «трехслойный пирог», на каждом уровне которого имеются свои источники доходов и способы ухода от налогов. Конечно, существуют формальные механизмы перечисления средств по вертикали вверх (в значительной мере как реликт отношений, навязанных советским государством), однако они практически не используются. На последнем Архиерейском соборе 2000 года. Патриарх пожаловался, что перечисления епархий составляют всего 5% бюджета. Патриархии и этих денег хватает только на два месяца нищенского финансирования Московской и Санкт-Петербургской семинарий[4]. А еще через год и вовсе московские духовные школы (включавшие академию и семинарию) были переданы на кошт Троице-Сергиевой лавры — крупнейшего и богатейшего российского мужского монастыря, на территории которого они и расположены.

Дебет: безнал

Доходы РПЦ как организации мы делим на наличный денежный оборот и безналичную помощь. Как известно, сейчас РПЦ в России одновременно восстанавливает что-то около девяти тысяч храмов. Государственные, общественные и коммерческие организации, частные лица оказывают ей в этом содействие. Столкнувшись в начале 1990-х годов с нецелевым использованием пожертвованных средств (самая скандальная история — полностью разворованный фонд строительства храма на месте расстрела семьи Николая II в Екатеринбурге), спонсоры теперь помогают церкви строительными материалами, оплатой коммунальных расходов и услуг. Абсолютно все крупные проекты по возведению и реконструкции храмов за последнее десятилетие профинансированы либо государством, либо подобными спонсорами. Пожалуй, нет ни одного, даже небольшого храма, реконструкция которого была проведена на его собственные деньги или средства епархии. Важно, что по законодательству спонсор, жертвуя деньги на благотворительность, уменьшает свою налогооблагаемую базу на сумму пожертвования (но не более 3% от прибыли).

Другим источником безналичного дохода является широко распространенная трудовая помощь со стороны верующих людей: роспись храма «во имя Христа» или постройка иконостаса по «православным расценкам» могут обойтись на порядок ниже средних цен, хотя при этом труднее гарантировать их качество.

Еще одним видом доходов церкви является пожертвование продуктов «на канон» — специальный стол в храме. Как правило, «на канон» кладутся хлеб, сладости, домашние соленья, которые потом либо используются на кухне приходского дома, либо в благотворительной столовой (если она есть), либо для раздачи бомжам и малоимущим. Особенно большое значение «канон» имеет для монастырей, которые в настоящее время не способны полностью обеспечить себя продуктами питания. Бывший учащийся семинарии в Троице-Сергиевой лавре рассказывал автору, что был поражен, попав в кельи монахов, поскольку «они все были заставлены баночками с какой-то едой, которую им приносили их постоянные прихожанки на службу».

Результаты подобной спонсорской и волонтерской помощи, при которой священники не получают на руки денег, меж тем как православная инфраструктура восстанавливается, зачастую бывают очень значительными и могут намного превышать прямые доходы церкви. В качестве типичного примера можно привести один из подмосковных приходов, имеющий маленькую общину и годовой оборот всего в 1,5 тысячи долларов. Однако на другом берегу реки располагается небольшой городок, богатым жителям которого, по словам старосты церкви, «нравится показывать своим гостям рукой на храм и говорить: „Вот видите кованную решетку? Я поставил!“» Благодаря стараниям такого рода спонсоров и бесплатному труду членов общины приход за четыре года сумел провести капитальный ремонт и возвести несколько хозяйственных построек.

Вычислить объемы подобной помощи и оценить ее точно не представляется возможным. Однако очевидно, что она составляет не менее двух-трех сотен миллионов долларов ежегодно (не считая эксклюзивных проектов типа московского храма Христа Спасителя). Она заметно превышает суммарный наличный оборот всей церкви и является как бы вторым церковным бюджетом.

Дебет: наличные деньги

Впрочем, сама церковь считает помощь жертвователей делом ненадежным и временным. Гораздо большее значение для нее имеют постоянные источники дохода, от которых духовенство и приходы получают наличные средства.

На низовом, приходском уровне постоянный доход складывается из трех составляющих: прибыль (до 6000% (шесть тысяч процентов))[5] от продажи свечей (60–70% всего оборота храма), продажи «товара» (литература, иконы, крестики и прочее), исполнения треб и служб. Две последние составляющие совокупно дают примерно 30–40% дохода. При этом в крупных и известных храмах процент дохода от свечей ниже (хотя цены на свечи выше), за счет престижности исполнения треб именно в «главном» храме города (области). Непостоянными и, как правило, никак не учитываемыми доходами храма являются «кружечный сбор» (деньги, собираемые во время службы, которые тут же делятся между священником и работниками храма) и упоминавшиеся выше пожертвования частных и корпоративных благотворителей. Так, например, предметом большого скандала в Москве в 1998 году стал отказ игумена Мартирия (Багина) из храма Всех Святых на Кулишках передать приходу трехкомнатную квартиру в центре города, пожертвованную ему лично одним из банков. Епархиальное начальство, ставшее инициатором скандала, в правовом отношении ничего не смогло поделать с не желавшим «делиться» строптивым монахом и в результате ограничилось церковно-административными мерами, запретив его в служении.

В непостоянные доходы мы можем отнести и побочную коммерческую деятельность священников — от мастерских по производству надгробных камней и челночной деятельности до алкогольных минизаводов и операций с ценными бумагами. Особо широкое распространение в последние годы получил и такой вид церковного бизнеса, как сдача лишних, в том числе недавно возвращенных, помещений в аренду. Примечательный в этом отношении случай произошел в Ульяновске в 1999–2000 годах. Там епархиальное управление отсудило у городских властей принадлежавшее ей до революции здание, в котором ныне размещается кафе-мороженое «Баскин-Роббинс», вложившее, естественно, в реконструкцию свои средства. Получив здание под церковные нужды, епархия предложила мороженщикам заключить договор на аренду, но уже с новыми собственниками. В результате начавшегося скандала областной суд пересмотрел свое решение, а судья, принявшая решение в первой инстанции, была исключена из коллегии за пристрастное отношение к делу.

Хотя наличные доходы храмов очень сильно разнятся в зависимости от их местоположения, степени «раскрученности», компетентности клира и экономической ситуации в регионе, можно с уверенностью говорить о том, что годовой оборот мелкого сельского храма составляет не менее тысячи долларов, городского — от трех тысяч, крупные храмы в райцентрах получают от 8 тысяч, кафедральный собор или другие большие храмы в областных центрах — от 80 тысяч. То же можно сказать и о монастырях: наряду с крупными и известными обителями, запахивающими десятки гектаров земли, принимающими тысячи паломников и туристов в день и имеющими обороты в сотни тысяч долларов, имеется много мелких, клир которых живет только за счет высаженной по весне картошки и «канона».

Суммарный годовой оборот наличности семи с половиной тысяч приходов РПЦ на территории России достигает 100–150 миллионов долларов.

Доходы епархиальных управлений

Епархиальные управления имеют свои источники дохода, лишь отчасти связанные с деятельностью приходов. Налог на приходы (если он собирается) и прибыль от работы епархиального склада дают по нашим расчетам чистую прибыль примерно в 100 тысяч долларов в год. При этом, в отличие от приходов, епархиальное управление, как правило, очень мало тратит на оплату текущих расходов и даже выплату зарплаты своим сотрудникам, перекладывая эту задачу на плечи кафедрального собора. Если учитывать, что сейчас на территории России примерно 70 епархий, то получается, что минимальный годовой доход епархиальных управлений равен примерно 7–8 миллионам долларов. При этом распределяется он крайне неравномерно: епархиальные управления центральной России — такие, как Воронежское, Нижегородское или Московское областное, насчитывающие каждые более чем по 300 приходов и несколько известных монастырей, — оперируют несколько иными суммами, чем Магаданское или Абаканское, где число приходов не превышает двух десятков.

Доходы от прочих источников деятельности — от организации демонстрации «гастролирующих святынь» до собственных заводов (самый известный — «Святой источник») — учету не поддаются и могут значительно превышать суммы, получаемые в виде налога с приходов. Хотя, впрочем, именно по «Святому источнику» прибыль епархии известна. В соответствии с договором, заключенным еще в 1994 году, Костромская епархия получает фиксированный доход в размере 250 тысяч долларов в год[6]. А в Екатеринбурге оппозиционеры из числа местных священников, бунтовавших из-за попыток епископа поставить под свой контроль финансовые потоки нескольких богатых приходов и принадлежавшей одному из монастырей ювелирной фабрики, публично раскрыли сведения, что епархиальное управление в ходе демонстрации «гастролирующей святыни» за месяц заработало около 130 тысяч долларов.

К тому ж епархиальный архиерей (сиречь епископ) входит в областную «верхушку» и в этом качестве имеет персональных спонсоров среди представителей как старого промышленного генералитета, так и новой бизнес-элиты, которым престижно иметь в качестве «друга семьи» главное духовное лицо региона. Информация о таких контактах, как правило, не афишируется, но провинциальные газеты полны милых историй — про то, например, как покойный уже митрополит Нижегородский благословил крестный ход вокруг машиностроительного завода «Красное Сормово», спасая его от недружественного поглощения компанией Кахи Бендукидзе (2000 год), или что епископу Сыктывкарскому нефтяники подарили Land Cruiser с надписью «епископ Питирим» на капоте (1998 год).

Кредит

На что же тратятся немаленькие в общем-то деньги, составляющие доход церкви? Ответить на этот вопрос будет сложнее, чем на вопрос, как они зарабатываются. Основная статья расходов храма — это, безусловно, выплата жалования его служащим. Вокруг среднего (райцентровского) храма их может кормиться до 25 человек (половина — оплачиваемый хор). Если сторожа и уборщицы в таком храме получают копейки, то священники, бухгалтер и хор — достаточно приличные деньги. Конечно, по официальной ведомости зарплата священника вряд ли превышает тысячу рублей, но в действительности речь идет о стабильно высоком заработке. Провинциальные хористы получают тысячи по полторы, бухгалтер не менее трех-четырех, а священник тысяч пять из кассы храма и еще столько же на выездных требах, которые проходят вне поля зрения приходского совета. В обычном сельском приходе ситуация, естественно, гораздо хуже. Прокормиться с него может только семья священника (и то не всегда), да иногда сторож или уборщица.

Вторая постоянная статья расходов прихода — мелкий ремонт храма. Третья (но только в крупных приходах) — расходы на содержание кухни, на которой кормятся постоянные работники храма. Все остальные траты непостоянны. Одни и те же облачения и утварь используются годами. Коммунальные услуги, как правило, не оплачиваются, налог в епархию перечисляется «по возможности» (что зависит в немалой степени от позиции архиерея и его секретаря). Крупные храмы, как правило, содержат какой-нибудь объект православной инфраструктуры (воскресную школу, благотворительную столовую) или помогают развиваться мелкому приходу, но это обычно не слишком обременительно: четыреста рублей в месяц на зарплату педагогу-энтузиасту или аналогичная сумма на закупку картошки и лука, чтобы подкормить три десятка бомжей. Самое главное, что расходование всех этих средств находится в полной зависимости от личной воли настоятеля храма (реже старосты).

По-прежнему большие суммы наличности копятся «на всякий случай». Оставшаяся с советских времен привычка иметь подобную «заначку» (причем зачастую в рублях) приводит к тому, что немалая часть накопленных средств сгорает в инфляции или похищается людьми из «ближнего круга» первого лица. Несколько лет назад в ходе подобной кражи из сейфа канцелярии митрополита Кишиневского и всея Молдовы было украдено помимо множества ювелирных украшений около 70 тысяч долларов.

Налоги

Наличные средства, проходящие через РПЦ, имеют две составляющие — легальную и теневую. Государство, естественно, хотело бы, чтобы теневая часть была как можно меньше, а с легальной бы платились положенные налоги.

В настоящее время РПЦ, как и все другие религиозные организации, пользуется рядом налоговых льгот. В частности, она освобождена от уплаты налога на прибыль и налога на пользователей автомобильных дорог со средств, полученных от культовой деятельности, производства и реализации предметов культа и предметов религиозного назначения, но должна платить эти налоги с предпринимательской деятельности. Приход не платит эти налоги с прибыли, которую он получает от продажи свечей, но должен платить с прибыли, которую он получает, например, от продажи хлеба из своей пекарни. Важно, что подобная льгота распространяется на подакцизные товары, используемые в священнодействии. То есть приходская лавка может, не платя налога, продавать золотые нательные кресты (и цепочки) и кагор, но должна платить налог за торговлю золотыми браслетами и, например, сухим вином. По налогу на добавленную стоимость (НДС) РПЦ имеет в настоящее время только одну реальную льготу. В случае если она заказывает посторонней организации реставрацию церкви, то тогда НДС не платится. Во всех остальных случаях налог взимается. От налога на имущество предприятий церковь освобождена полностью, а от земельного налога практически полностью. Земельный налог церковь выплачивает только в тех случаях, когда земля не передана для обслуживания культовых зданий. То есть монастырь, занимающий гектар, не платит этот налог и с тех трехсот гектаров пахотной земли (если они переданы монастырю), которые он использует для выращивания картошки. Таким образом, единственный налог, который уплачивается религиозными организациями в полном размере, — это единый социальный налог.

Но это теория, а на практике дело обстоит следующим образом. Те суммы, которые попадают в бухгалтерские книги прихода и с которых должны уплачиваться налоги государству и епархиальному управлению, по общему мнению церковных работников, не имеют никакого отношения к действительности. То же самое происходит на епархиальном уровне. Наличные деньги, которыми расплачиваются в церкви, проходят через свечной ящик, за которым обычно стоит жена священника или его доверенное лицо, а затем, к концу квартала, составляется баланс, в котором проставляются как правило заниженные цифры. Занижению подвергаются не только финансовые показатели, но и все данные, которые могут косвенно указывать на размер прибыли, полученной храмом. Например, за последние три года мне не удалось найти священника, который мог бы хотя бы приблизительно вспомнить число крещений, прошедших в храме с начала текущего года. И дело вовсе не в плохой памяти духовенства, просто официальные показатели работы храма одни, реальное количество крещений в храме — другое, а число крещений, которые провел лично священник (в том числе и на дому), — третье.

Боязнь того, что многочисленные источники доходов духовенства вылезут наружу и подвергнутся налогообложению, и стала подлинной причиной получившего широкую известность конфликта вокруг Индивидуальных налоговых номеров (ИНН), разыгравшегося в России в 1999–2001 годах. Достаточно широкое церковное движение за отмену ИНН охватило в первую очередь приходских священников, которых пришлось успокаивать церковным верхам, имеющим эксклюзивные отношения с налоговыми органами.

Отрасли церковной экономики

«Свечной ящик» — единственный вид «церковного магазина» в советское время — постепенно уходит в прошлое. Вместо десятка видов свечей, крестиков, нескольких бумажных иконок и книжек — а именно таков был ассортимент лет десять назад — свечные ящики теперь предлагают сотни наименований продукции. Более того, во многих крупных и средних храмах в дополнение к «свечным ящикам» открылись магазинчики — «церковные лавки», которые далеко вышли за рамки традиционного церковного ассортимента. Они предлагают не только привычный «товар», но и широкий выбор аудио- и видеокассет с православной тематикой, специальную одежду (от платков и юбок для женщин до крестильных комплектов для младенцев), пищу (мед, кагор, пищевые добавки, травы), гончарные, ювелирные и сувенирные изделия, паломнические путевки.

Для пополнения церковных лавок к настоящему времени в России, да и в других государствах СНГ, сложилась разветвленная инфраструктура.

Ее основу составляют заводы по производству церковной утвари и свечей. Самым известным из них является художественно-промышленное предприятие «Софрино», подчиняющееся непосредственно Московской Патриархии и руководимое бессменным Евгением Пархаевым. В 1996 году оборот у этого флагмана церковной экономики только по официальным данным был 24 млн долларов. С тех пор объем производства у предприятия только рос, в чем автор имел возможность убедиться в 1999 году в ходе обстоятельной экскурсии, организованной руководством предприятия.

Серьезную конкуренцию «Софрино» составляют еще как минимум три крупных предприятия (в Москве, Петербурге и Ташкенте), форму собственности которых, скажем так, определить сложно, и несколько десятков более мелких «свечных заводиков», разбросанных в провинции. Фактически в каждой крупной епархии есть «свой» формально не связанный с церковью заводик, поскольку это примитивное производство не требует особых инвестиций, но приносит стабильную и высокую прибыль. Помимо них существуют сотни мастерских и тысячи самодеятельных предпринимателей, которые занимаются пошивом облачений по индивидуальным заказам, пишут иконы и мастерят иконостасы, делают колокола и т. д.

Показательно в этом отношении православное книгоиздание, которое имело в 1999 году оборот не менее чем в 9 млн долларов, выпустив не менее 11 млн экземпляров литературы. Примерно половину рынка занимал такой монстр, как издательство Сретенского монастыря (Москва), а остальную продукцию выпускали десяток крупных и сотни мелких издательств.

Колоссальная сеть посредников связывает производителей с розницей («свечными ящиками»). В ней находится место и таким крупным центрам оптовой торговли, как Московское подворье Троице-Сергиевой лавры или Толгский монастырь (Ярославль), и современным коробейникам, которые, забив «товаром» грузовик, кочуют по отдаленным приходам[7].

Для «большой» экономики важен наметившийся во второй половине 1990-х годов рост производства продуктов питания (хлеб, вода, мед, травы, сыр, вино, чай) под «церковной» маркой. Практически в каждой области на прилавках продовольственных магазинов можно найти «церковную» или «монастырскую» воду и мед, в крупных городах — церковные пекарни. Как правило, производители позиционируют не только их моральные («церковные»), но и материальные («экологичность») признаки. Фактически на наших глазах создается сектор «чистой» пищевой продукции, реальная роль церкви в котором ясна не вполне. Учитывая успех подобного рода продуктов в европейских странах, вполне возможно, что в России кампания борьбы за «чистоту» пищи будет иметь очевидный «православный» привкус.

Финансирование центральных управленческих органов РПЦ

Отделы (министерства) Московской Патриархии формированием своего бюджета де-факто занимаются самостоятельно. Бюджеты этих отделов (в настоящее время их шесть) никогда публично не оглашались, и можно лишь строить догадки, откуда берутся средства на их существование. Наиболее известна скандальная деятельность Отдела внешних церковных сношений (ОВЦС), ввозившего в 1996–1997 годах под видом гуманитарной помощи сигареты на суммы в миллионы ЭКЮ.

ОВЦС контролирует и самую крупную коммерческую структуру, работающую в «большой экономике» и связанную с РПЦ, — группу компаний «Ника». Сначала «Ника» участвовала в сигаретном проекте, а затем вложила деньги в реальное производство — молочный завод в Рязанской области. Кроме того, через свою «дочку» «Авианику» компания имеет как минимум два самолета, которыми пользуется Патриарх и руководитель ОВЦС митрополит Кирилл (Гундяев) во время своих визитов. Общий бюджет Московской патриархии в последний раз раскрывался на Архиерейском соборе 1994 года (но как совокупный за 1992–1994 годы без учета инфляции)[8]. На соборе 1997 года он давался в относительных цифрах, а в 2000 году Патриарх в разделе своего доклада, посвященном бюджету, ограничился лишь несколькими цифрами, не дающими возможности даже примерно представить объем и структуру доходов и расходов Московской патриархии. Поэтому самыми свежими данными для нас являются сведения на начало 1997 года, из которых следует, что во второй половине 1990-х годов бюджет Московской патриархии формировался из доходов Художественно-промышленного предприятия РПЦ «Софрино» (около 20%), гостиничного комплекса «Даниловский» (около 20%), отчислений храмов г. Москвы (менее 10%), епархий (2,5–5%) и загадочных «пожертвований» (на 1994 год) или «управления временно свободными средствами» (на 1997 год), наполнявших не менее половины церковной казны[9].

Загадочные доходы были получены в виде дивидендов от деятельности нефтеэкспортера — компании МЭС (на 1994 год — 8,5% общероссийского нефтяного экспорта), где церкви в разные годы принадлежало 20–40% акций, а также от иного участия в деятельности «большой» экономики, подробности которого тщательно скрываются. После того как в 1998 году МЭС была фактически отлучена от «трубы», доходы Московской патриархии резко упали, что и был вынужден признать Патриарх на Архиерейском соборе 2000 года.[10]

Интересно, что другим фактическим учредителем МЭС было Управление делами президента, и доходы от экспорта нефти должны были пойти на реконструкцию Кремля. Общие интересы этого государственного холдинга и Московской Патриархии совпали еще в одном проекте — поиске и добыче алмазов в Ломоносовском месторождении в Архангельской области. Однако, приняв участие в этом проекте на его начальной стадии, в дальнейшем Патриархия вышла из проекта. Во всех этих проектах посредником между УД и Московской патриархией выступал председатель Международного промышленного банка Сергей Пугачев. А в апреле этого года структуры, связанные с Межпромбанком, выкупили телеканал «Московия», где за неприкрытую ксенофобию и коррупцию решили закрыть «Русский дом» — единственную на отечественном телевидении передачу, лично одобренную Патриархом.

Непосредственно с аппаратом Московской Патриархии связана целая сеть благотворительных фондов, которые одновременно занимаются коммерческой деятельностью: Фонд Патриарха Московского Алексия II (бывший Фонд примирения и согласия, руководимый Г. Сотниковой, который был связан с полукриминальными операциями с импортом и прославился попыткой монополизировать китайское направление на рынке грузовых авиаперевозок), группа организаций под руководством фонда «Святыни России» (руководитель Е. Шульгина), Фонд возрождения и сохранения традиций РПЦ (руководитель Н. Орешко), Фонд святого Андрея Первозванного и другие. Однако, по нашему мнению, эти организации скорее используют влияние Патриарха для решения собственных проблем, нежели реально пополняют бюджет Московской Патриархии.

С другой стороны, существует большая группа российских компаний, с руководителями которых Патриарх поддерживает личные отношения. К их числу относятся крупнейшие российские экспортеры: «Газпром», «ЛУКойл», «Норильский никель». Недаром, как упомянул Патриарх на последнем Архиерейском соборе, те 5% бюджета, что уходят на обслуживание аппарата, «формируются исключительно за счет целевых пожертвований юридических и физических лиц»[11]. В свою очередь крупные спонсоры могут рассчитывать на личное заступничество Патриарха в кризисных для них в политическом отношении ситуациях. Так, например, в 1999 году Патриарх публично поддержал Рэма Вяхирева в момент его «боданий» с администрацией президента за переизбрание в качестве главы «Газпрома».

Дополнительным, но тщательно скрываемым источником финансирования для аппарата Московской Патриархии являются «братская помощь» со стороны христианских организаций стран Запада и в первую очередь Германии. Времена, когда в страну поставлялась гуманитарная помощь на суммы в миллионы долларов, прошли, и Патриархия накопила богатый опыт работы в этой сфере. Однако и сейчас церковь получает по меньшей мере сотни тысяч долларов в год под программы реконструкции храмов и благотворительные проекты. Размеры и источники этого финансового потока составляют одну из главных тайн церкви.

Зоны пересечения с криминалом

Большую озабоченность у общественности и государственных чиновников вызывает возможность взаимодействия церкви с криминальными структурами. Подобная опасность действительно существует, и связана она с вовлеченностью отдельных церковных структур в широкомасштабные высокодоходные экспортно-импортные операции, которые, естественно, являются предметом особого вожделения бандитов.

В первую очередь это касается следующих сфер.

Ввоз в страну подакцизных товаров на льготных условиях. Это относится не только к табаку и спиртному (на чем церковные структуры были «пойманы за руку» в 1996–1997 годах), льготной растаможке (случай Г. Сотниковой в 1997–2000 годах), но и широкому списку товаров из Белоруссии.

Экспорт нефти и нефтепродуктов. При этом экспортом занимаются не только аппарат Московской Патриархии, но и епархиальные управления в регионах.

Квоты и экспорт на рыбу и морепродукты. В различные «рыбные» скандалы были замешаны как минимум двое митрополитов (Смоленский Кирилл (Гундяев) и Нижегородский Николай (Кутепов)), не говоря уж о десятках менее значимых фигур. Показателен в этом отношении случай с епископом Магаданским Анатолием (Аксеновым). В 1998 году его, одного из самых деловых священников Ярославской епархии, хиротонисали в сан епископа и послали в Магадан, где он развернул бурную деятельность, потребовав предоставить епархии квоты на вылов рыбы. Однако подобная активность показалась местным властям, видимо, чрезмерной, и менее чем через два года решением Священного Синода РПЦ его с понижением перевели в соседнюю Тюменскую епархию. Там он стал окормлять районы нефтедобычи.

Внутри страны интересы церкви и криминальных структур соединились на рынке нелегально произведенных золотых изделий, которые продаются через церковные лавки. Начиная с 1999 года подобные опасения неоднократно публично высказывали сотрудники правоохранительных органов на федеральном уровне, а за руку церковных коммерсантов ловили, например, в Рязани, Пскове и Челябинске.

Вполне возможно соединение усилий криминала и духовенства на достаточно доходном рынке производства и продажи продуктов питания, который сейчас, как говорилось выше, энергично осваивают околоцерковные коммерсанты.

Но самую серьезную опасность представляет возможность Церкви пропускать через себя огромные суммы денег (например на строительство и реконструкцию храмов), не предоставляя при этом никакой реальной отчетности государственным органам. Уже известны случаи игры церковных структур на финансовом рынке, в том числе в чужих интересах. В Нижегородской епархии, например, настоятель Печерского монастыря, принимавший участие в «оптимизации налоговых издержек» для местного предприятия через банковский счет обители, в итоге попросту исчез[12].

Перспективы

Перспективы экономики церкви в среднесрочной перспективе выглядят неплохо. Общий подъем экономики в стране позволяет говорить о росте доходов населения и компаний, часть которых, безусловно, попадет на «рынок ритуальных услуг». Диверсификация производства, увеличение ассортимента и улучшение качества производимой продукции в отраслях церковной экономики позволяют надеяться на увеличение в бюджете Церкви средств за счет производства товаров, рассчитанных не только на прихожан.

Все это даст возможность Церкви существовать, по крайней мере, не хуже, чем сейчас (с финансовой точки зрения).

Вопрос в другом: как можно улучшить финансовую ситуацию в церкви? Высшее духовенство РПЦ видит только один путь — переложить часть финансового бремени церкви на государство, мотивируя это тем, что церковь играет исключительно важную роль в сфере социального служения, т. е. помощи бедным и малоимущим. Однако в начале текущего года эта идея была с порога отвергнута экономическими советниками руководства страны, которые знают, что все «социальные» проекты церкви уже и так базируются на государственном финансировании, но при этом малоэффективны, маломощны и непрозрачны для любого контроля со стороны.

На наш взгляд, РПЦ вполне по силам найти «внутренние резервы» на свое дальнейшее развитие. Для этого в первую очередь необходимо улучшить, точнее, изменить, методы администрирования всех звеньев управленческой структуры, в частности разделить «зарабатывающие» и «тратящие» подразделения, вести реально работающую и прозрачную систему отчетности (и не только снизу вверх, но и наоборот), провести радикальную и показательную чистку от околоцерковных фаворитов и прилипал. Все вместе это означает отказ от «вотчинной» системы управления, которая остается живым реликтом XVII века.

Впрочем, внутри РПЦ господствует убеждение, что тогда-то для нее и было золотое время.
Николай Митрохин

...

Свечи, купленные не в храме

Честно говоря, поначалу вид этих объявлений меня тоже коробил. Но вчера при трезвом рассуждении, я понял что они очень даже правильные.

Во-первых, надо отделить от христианства навязанный нам штамп: "любое упоминание денег в Церкви говорит о религии как бизнесе для церковников".
Излишне упоминать целые главы из Ветхого Завета, где подробно расписывалось кто такие священнослужители и за счет каких жертвований они должны жить. И в Новом Завете заработок священников совсем не отменяется: «Достойно начальствующим пресвитерам должно оказывать сугубую честь, особенно тем, которые трудятся в слове и учении. Ибо Писание говорит: не заграждай рта у вола молотящего; и: трудящийся достоин награды своей»(1Тим.5:17,18)
В Евангелии также описан эпизод, где Христос присутствует именно при жертвовании денег на Храм. Спаситель не стал ни швырять в лица богачей их грязные деньги, ни уговаривать женщину оставить лепты себе, но лишь заметил что "эта бедная вдова положила больше всех, клавших в сокровищницу; ибо все клали от избытка своего, а она от скудости своей положила всё, что имела, всё пропитание своё» (ст. 43)."
Поэтому, жертва на храм - это очень богоудно, благочестиво и по-христиански.

Во-вторых, надо отделить от данных объявлений как бы подразумеваемое критиками следствие, дескать, деньги идут не иначе как на обогащение священников. Да, и такие бывают, но по умолчанию утверждать что все деньги идут на джипы, значит клеветать на тысячи честных священников, ничем подобный упрек не заслуживших.

И наконец, тогда уже в-третьих, очистив свой разум о наносных антиклерикальной пропагандой мифов, можно перейти к сути вопроса: а угодна ли Богу свечка купленная в магазине?
Итак, Церковь это, помимо своей сакральной стороны, еще и организация, в которой работают люди (далеко не только священники) нуждающиеся в заработке. Церковь содержит храмы, которые нуждаются в содержании, украшении, ремонте и проч. Для всего этого нужны деньги. И доход от свечей, да, составляет немалую часть церковного бюджета. Поэтому человек идущий в магазин перед храмом, сознательно прикидывается ветошью игнорирует и библейское представление о жертве и объективную реальность, и ставит на их место свои собственные фантазии.
В его сознании существенны только он сам и Бог.
При этом, все что связано с посредничеством: сам храм, служащие в том числе и для него священники, поющий клирос, подсвечники в которые он ставит купленные в магазине свечки, бабушки услужливо убирающие огарки и соскребывающие капли парафина и прочее - наверное, как бы возникает из ниоткуда, держится на честном слове и все только для того, чтобы как-нибудь не оскорбить его уютное представление о Церкви.
Может быть этот человек свят и считает что Богу можно молиться в душе? Тогда возникает недоумение, а зачем вообще тогда приходить в храм и ставить какие-бы то ни было свечи?
Может быть свечи в храме как-то нереально дороги и безжалостно разоряют наших граждан оставляя малых деток без хлеба? У нас в храме самые дешевые свечи стоят 6, 8 и 10 рублей соответственно. Допустим, покупая три свечи по 8 рублей каждую неделю, захожанин тратит 100 рублей в месяц. А по минимуму можно, кстати, обойтись и в 24 рубля (4раза*6рублей ) Даже бедным бабушкам это под силу. А уж говорить про то, как попы обирают бедных захожан, тем людям которые влегкую кидают сотню на мабилу, или полсотни на пивасик, или пару сотен на покушать в Макдональдсе, не говоря уже про косметический ремонт дома тыщ эдак на пятьсот, вообще позорно. Неужели сто рублей в месяц это такие деньги, о которых взрослому человеку не стыдно говорить? Мне стыдно... за них.
...

ХХС открестился от торговли

Суд признал, что в храме Христа Спасителя идет не продажа товара, а обмен на пожертвования прихожан

Суд отклонил иск о противоправной торговле в храме Христа Спасителя.
Судья посчитал, что в ХХС не торгуют предметами религиозного назначения, а отдают их безвозмездно за рекомендуемую сумму пожертвований. К предметам религиозного назначения отнесли даже пластиковые пакеты с изображением храма.

Хамовнический суд Москвы рассмотрел иск Общества защиты прав потребителей (ОЗПП) к религиозной организации «Подворье патриарха Московского и всея Руси кафедральный соборный храм Христа Спасителя РПЦ». Истцы заявляли, что в храме идет торговля с нарушениями. Посетив главный кафедральный собор страны 31 мая, члены ОЗПП пришли к выводу, что в церковных лавках отсутствовали ценники, информация о продавце и товаре, книги отзывов и предложений, кассовый аппарат и чеки.

На заседании суда представитель ОЗПП Роза Баршина пояснила, что к проверке их подтолкнули жалобы граждан, которые не смогли обменять или вернуть товар, купленный в ХХС.

На вопрос судьи Игоря Канановича о том, каким образом поступили жалобы и от кого, Баршина сообщила, что «это были телефонные обращения». Запись переговоров не велась; кроме того, в ОЗПП не записали координаты звонивших. Таким образом, потерпевших не удалось найти — иск представлял интересы «неопределенной группы граждан». Тогда судья поинтересовался, пытались ли сотрудники ОЗПП, проводившие проверку, выяснить, кто юридически является продавцом в храме. Представитель ОЗПП пояснила, что они не получили ответа.

«В лавке нам заявили, что на территории храма мирские законы не действуют», — ответила Баршина.

Реплика вызвала смешки, однако представитель ответчика в суде подтвердил, что закон о защите прав потребителей в храме не действует. Руководитель юридической службы Московского патриархата матушка Ксения заявила, что ответчик не признает иск, поскольку заявитель спутал квалификацию правоотношений договора купли-продажи с распространением предметов религиозного значения НКО. Сославшись на ст. 28 Конституции России (о свободе совести и вероисповедания) и ст. 17 федерального закона «О свободе совести и религиозных объединениях» юрист напомнила, что религиозные организации вправе производить и распространять продукцию. При этом они освобождаются от уплаты НДС. «Распространение не является предпринимательской деятельностью. Подворье осуществляет благотворительную деятельность.

Работники храма помогают прихожанам с выбором и отдают предмет безвозмездно», — заявила матушка-юрист.

Как оказалось, ценники возле религиозной продукции вовсе не являются ценниками. По словам юриста, «указывается рекомендуемая сумма пожертвования, которая ни в коем случае не является обязательной». Поэтому на подворье патриарха не должен распространяться закон «О защите прав потребителей», в нарушении которого его обвинили, подытожила выступающая.

То есть в ХХС не торгуют, а раздают предметы культа, при этом указывая сумму пожертвований за каждый из них.

Позже на вопрос «Газеты.Ru», знают ли прихожане, что совершают акт благотворительности, а не купли-продажи, представитель ответчика заявила, что большинство знают. По ее словам, где-то в храме даже имеется вывеска с соответствующим сообщением. От вопроса, можно ли пожертвовать меньше или больше рекомендованной суммы, она уклонилась, сообщив, что большинство прихожан понимают, что храм живет на пожертвования. А если денег все-таки нет, «то надо отдельно обсуждать».

Судье представитель ответчика предъявила штатное расписание храма. В нем отсутствовали продавцы, зато была должность сборщика пожертвований.

Услышав позицию ответчика, Баршина просила судью перенести слушание, поскольку дело ей передали от другого адвоката и она не успела подготовиться. Судья просьбу отклонил. Тогда адвокат попросила заслушать свидетелей — двух юристов ОЗПП и двух сотрудников портала «Потребители.Ru», которые проводили проверку. Но их не оказалось на месте, к тому же судья посчитал свидетелей заинтересованными лицами: юристы связаны трудовым соглашением с ОЗПП, а портал создан при участии ОЗПП.

Тогда Баршина предложила ознакомиться с продукцией, купленной в храме, по ее мнению, с нарушением закона. Это были две шкатулки — берестяная и фарфоровая — для хранения ладана. На обеих были зеленые бумажки с цифрами (видимо, размерами пожертвований) — 540 и 560. Кроме того, суду были продемонстрированы белый платок, два крестика, цепочка, а также два пластиковых пакета с изображением ХХС и надписью «просьба не использовать для хозяйственных нужд». По словам адвоката, их купили в храме по пять рублей каждый. Матушка Ксения заявила, что пакеты тоже являются предметами религиозного назначения, а значит, пять рублей были пожертвованием.

Позже юрист РПЦ пояснила, что все освященное святой водой можно отнести к предметам религиозного назначения.

Пока судья знакомился с продукцией, в зал вернулись свидетели, и Кананович согласился заслушать их. Судье не понравилось, что свидетели не смогли точно произнести название организаций истца и ответчика. «Что ж, поясните нам, что вы знаете о рассматриваемом вопросе, не зная наименование истца и ответчика», — негодующе предложил Кананович.

Выступавшие юристы ОЗПП Дмитрий Ульянов и Игорь Зверев рассказали, что получили задание от председателя общества провести проверку. Они зашли в лавку в так называемом нижнем храме и заметили, что там отсутствовали правильно оформленные ценники, кассовые аппараты и чеки. Оба охарактеризовали происходивший процесс как куплю-продажу. Ульянов сообщил, что в церковной лавке продавались «картины», «букинистическая продукция» и «яйца, украшенные стразами». На книгах, по словам свидетеля, цены были написаны карандашом. Судья насторожился, поскольку под букинисткой понимают обычно старые книги, изданные ранее1851 года, к тому же было необходимо установить, являлась ли распространяемая продукция религиозной. Оказалось, что «букинистикой» свидетель называл всю печатную продукцию, под «картинами» имелись ввиду «иконы», а под «яйцами со стразами» — пасхальный яйца.

Свидетель от сайта «Потребители.Ru» Вячеслав Лыков в свою очередь сообщил, что купил шкатулку, но не смог обменять ее впоследствии, так как ему «не подошел размер».

Процесс проверки был снят на видео, но оригинал адвокат предоставить не смог, а судья отказался знакомиться с копией.

В суде выступил также представитель Роспотребнадзора: он поддержал позицию ответчика.

В итоге судья отклонил иск с формулировкой «ввиду отсутствия у ответчика действий, регулируемых законом «О защите прав потребителей». У ОЗПП есть месяц на обжалование, и, как заявила Баршина, они обратятся в вышестоящую инстанцию.

Матушка Ксения заявила после суда, что иск ангажирован и его целью был подрыв репутации церкви. Истцов она назвала «людьми, далекими от церкви» и предположила, что ОЗПП использовало суд в целях самопиара.
...


форум
Нужен ли кассовый аппарат в церкви или о финансовой прозрачности
...

форум
Кассовый аппарат в каждый храм!
...

Экономическая деятельность Русской православной церкви
...

"ОТКУДА У ЦЕРКВИ ДЕНЬГИ" Диакон Андрей Кураев

В помощь приходским священникам
и налоговым инспекторам

Ответный дар

Если человек знает Евангелие — он тут же вспоминает, что Христос изгнал торговцев из храма. Если человек Евангелия сам не читал — что ж, рано или поздно найдутся «доброжелатели» из какой-нибудь секты, которые не откажут себе в удовольствии ткнуть пальцем в чужой «грех». С гневным возмущением они обратят ваше внимание на очевидное противоречие между жизнью православной церкви и Евангелием... Но ведь Евангелие читают и православные священники. Почему же в наших храмах звенят деньги?

Деньги в храме — это плата за то, что мы живем в условиях, весьма отличных от той культурно-бытовой среды, в которой складывались устои православной жизни. Это наша плата за то, что мы живем не в традиционном обществе, не в крестьянской общине. Мы — жители городов, вдобавок северных, а отнюдь не палестинских или греческих.

Представим себе основы церковной «политэкономии» в ту пору, когда господствовало так называемое натуральное хозяйство.

Что нужно было для повседневной жизни храма? — Хлеб и вино для таинства Причастия. Воск для свечей, оливковое масло для лампад, ладан для благовонного каждения. Все это совсем не экзотично и не дорого. У греческого, сербского, болгарского крестьянина (а именно оттуда к нам пришел православный уклад жизни) все это было под рукой. Хлеб он выращивал свой. Вино делал из своего винограда. Маслиничное дерево росло на его же пастбище. В качестве ладана могла сгодиться смола, собранная с деревьев (прежде всего — сосен и кедра).

Денег почти не было (особенно на селе). Люди приносили в храм частичку того, что они вырастили или сделали сами. Они не покупали свечи в храме — а приносили из дома свои. Они не покупали в храме бутылочку с маслом для своих домашних лампад, но из дома приносили сделанное их же руками масло. Они не покупали в храме просфор, но свой, домашний хлеб или муку приносили для храма. Они не покупали в церковной лавке ладан, привезенный из-за границы, но сами делились с храмом собранной ими смолой. То, что мы сегодня выносим из храма, еще сто лет назад люди (по крайней мере крестьяне) в храм приносили.

Крестьянин понимал, что он не является творцом своего урожая. Да, его труд и его вклад велик. Но без дождя и без солнца — разве дала бы плод вспаханная им земля?! Всю страду он с надеждой смотрел на небо. Теперь у него есть урожай — и чувство справедливости требует быть благодарным Небу. Частичку своего урожая, частичку своего труда он приносит к алтарю: «Ты даровал это мне, Господи, я благодарю Тебя и приношу ответный дар, хотя и символический».

Именно в этом смысл освящения меда, яблок, винограда в августовские церковные праздники. Яблоки не становятся вкуснее или святее от принесения их в храм. Просто душа учится быть благодарной. Как однажды заметил английский писатель Честертон, религиозное воспитание малыша начинается не тогда, когда отец начинает рассказывать ему о Боге, но когда мать учит говорить «спасибо» за вкусно испеченный пирог.

Торговля? Сбор пожертвований!

Итак, люди приносили частичку своего труда в храм. Так сегодня на панихидах, поминая своих близких «за упокой», люди приносят из дому печенье, яблоки, пряники, сахар, блины и ставят их на панихидный столик. По окончании молитвы часть принесенных продуктов они отдают церковнослужителям, часть — предлагают всем, кто находится в храме, часть — раздают нищим у храма. Вот так же раньше происходило и с важнейшей церковной службой — с Литургией. Люди приносили из дома вино и хлеб, передавали их священнику с просьбой помолиться о тех, кто принес эти дары и о тех, за кого они принесены. Это и было то, что сегодня называется просфора. По-гречески это слово означает приношение. Просфора — то, что приносится в храм, приносится в жертву, а не то, что уносится из храма.

Но сегодня люди дома не пекут хлеб и не делают вино. Более того — ни домашняя выпечка хлеба (в тех семьях, где она сохранилась), ни домашнее изготовление вина или свеч сейчас почти ни для кого не являются основным видом труда. Люди живут иными работами, и эти иные виды труда дают им пропитание и заработок. Но где бы ни работал человек — его религиозная совесть напоминает ему: в своей работе ты пользуешься теми талантами, теми дарами, теми возможностями, что даровал тебе Творец. Так хотя бы частичку их верни в Его храм с благодарностью. Как же инженеру или трактористу, журналисту или учителю частичку своего труда принести в храм? Не деталь же от трактора приносить и не экземпляр газеты со своей статьей... — Так у нас есть знаки, выражающие плодотворность труда в самых разных сферах. Это то, что в современной политэкономии называется «всеобщий эквивалент». Деньги.

Часть того, что человек заработал, он в виде денег приносит в храм. Эти бумажки он меняет на то, что не сделал сам, но что нужно для службы в храме: на свечи, хлеб (просфоры), вино, масло, ладан. Для постороннего взгляда здесь происходит явная торговая операция: деньги меняются на предметы. На самом деле все иначе. Человек принес свою жертву. Но ведь денежную купюру не зажжешь вместо свечи, а монету не положишь в кадило вместо ладана. Что ж — Церковь заранее позаботилась о том, чтобы нужные вещества были заготовлены. Свечу не нужно делать самому и везти в храм через полгорода. К церковному порогу прихожанин может поднести свою жертву в виде монетки, а уже внутри храма идти со свечой в руке.

Налоговая инспекция видит здесь акт торговли. И, конечно, требует поставить кассовые аппараты в храмах и уплачивать «налог с продаж» свечей и просфор.

В чем тут неправда? — В том, что человека понуждают давать жертву совсем не тем, для кого он ее принес. Человек принес свою жертву в храм, а налоговая инспекция говорит: нет-нет, вот эту часть мы берем себе. Если люди сегодня больше доверяют Церкви, чем государству — разве в том вина Церкви?

Законодательство гласит, что если предприниматель часть своей прибыли жертвует на церковь, пожертвованная сумма исключается из его налогообложения. Так почему же это правило нередко забывается, когда речь идет о тех копеечках, что живые и небогатые люди (а не юридические лица) приносят к храмовому порогу?

Мы не видим в этом акта купли-продажи. «Свечной ящик» — это скорее тот переходной тамбур, который помогает людям из современной цивилизации безболезненно перейти (хотя бы в одном отношении) в мир древней традиции. И потому мы не считаем, что наличие «свечного ящика» у храма нарушает Евангельскую заповедь или налоговый кодекс.

Патриарх Алексий II при встречах с духовенством постоянно подчеркивает: в храмах не должно быть слов «цена», «стоимость», «плата». Лучше говорить «жертва на такую-то свечу», «пожертвование на такую-то молитву». А есть храмы, в которых свечи вообще предлагают без всяких разговорах о деньгах. Свечи просто и открыто лежат, а рядом с ними стоит ящик для пожертвований. Кто-то по скудости своих средств берет бесплатно. Но нередко люди опускают в этот ящик не тот рубль, в который реально обошлось производство свечи, а пять или десять рублей — осознавая, что здесь не обмен эквивалентами, а жертва...

Свечи «с улицы»

Теперь понятно, почему с церковной точки зрения согрешают те, кто покупают (здесь-то — именно покупают) свечи у уличных торговцев или в светских магазинах, не в храме. Если свеча есть символ нашего горения к Богу и нашей жертвы для Него — то что же получается, если вы эту свечу приобрели у обычного бизнесмена? Свеча не молится за нас, вместо нас. Свеча лишь напоминает нам о том молитвенном горении, которое должно быть в наших сердцах. Свеча сегодня не способ освещения храма или квартиры. Она — воплощение той малой жертвы, что мы принесли в храм. Сама же эта малая жертва есть символ той величайшей жертвы, которую христианин должен принести Богу: «Сами себя, и друг друга и весь живот наш Христу Богу предадим». Да разве можно эту молитву говорить с украденной свечой в руке? Такая жертва приносится не в храм, а мимо храма. И свеча такая горит не Богу, а нашему эгоизму и копеечной «экономии».

Свеча, купленная на улице и принесенная в храм, — не жертва, а нечто противоположное. Это копейка, украденная у храма. Как бы ни заверяли уличные свечные торговки, что их свечи «освященные», «софринские», «церковные» — своим собеседникам они предлагают соучастие в грехе.

Да, в прошлом люди свои свечи приносили в храм, а не приобретали их в храме. Но кроме этого, они еще и платили церковную десятину (пусть даже не деньгами, а частью своего урожая). Сегодня православная церковь (в отличие от многих протестантских общин) не призывает своих прихожан к столь ощутимой — десятипроцентной — жертве. Но, пусть и малая жертва, чтобы перестать быть актом купли-продажи и приобрести духовно значимый характер, должна быть все же принесена в храм, а не отдана уличным спекулянтам.

Сегодня слова жертва и жертвенность не популярны. Но чем настойчивее реклама и массовая культура твердят, что жить надо как можно вкуснее и что «себе в удовольствии не откажешь», тем важнее для Церкви противостоять этой расчеловечивающей моде.

Не о деньгах наш спор с налоговой полицией, которая норовит собрать налоги с тех операций «купли-продажи», что ей мерещатся в храмах. Так смотреть на церковную жертву, приносимую людьми, все равно, что в крещении видеть лишь закаливающую процедуру. Не ради же закалки люди подходят к крещению. Конечно, происходящее в крестилке можно описать по законам физики и вспомнить не Христа, а Архимеда: сопоставим вес тела и массу вытесненной им воды... Но не ради того, чтобы поднять уровень воды в крещальной купели, опускается туда человек... И как происходящее в крестильной купели не описать законами Архимеда, так и то, что происходит у свечного ящика, не описать лишь по законам Адама Смита, Карла Маркса и Егора Гайдара.

Здесь не торговля, а воспитание души. Осознай тот малый жест, что совершаешь у церковного ящика, не как обычную торговую операцию, но как начальную жертву — и многое начнет меняться в душе. Не купленную свечу с сознанием выполненного покупательского долга надо возжигать на подсвечнике, но огоньком жертвенности освещать свой жизненный путь. Это, конечно, малость. Но и она может помочь человеку осознать, что, кроме работы, в мире есть еще и служение. Кроме того, что продается и покупается, есть еще и то, что жертвуется.

На что идут приношения

Свечи, некогда необходимые для освещения храма, сегодня утратили это свое назначение. Храм освещается электричеством, а за электричество надо платить деньгами. Где храму взять деньги для расчета с городскими службами, если люди даже свечи будут покупать у уличных торговок?

То, что Церкви есть, на что тратить деньги — понятно. Строительство и реставрация храмов, зарплата священникам и певцам, сторожам и уборщицам. Затраты на содержание семинарий, воскресных школ, церковных гимназий и больниц. Аренда помещений для внехрамовых бесед и лекций и покупка эфирного времени для радио- и телепроповеди. Содержание центрального аппарата и зарубежных миссий и представительств... Откуда же Церковь может брать эти немалые деньги?

В прошлые века большая часть средств шла прямо из государственного бюджета. При отделении Церкви от государства на этот источник более полагаться нельзя.

В некоторых странах в распоряжении Церкви (почти исключительно — католической Церкви) остались земельные угодья, пожертвованные ей в течение многих предыдущих столетий, и Церковь может жить за счет сдачи этих земель в аренду. Но и такой вариант в современной России нереален.

В ряде стран (прежде всего в Германии и государствах Скандинавии) собирается специальный церковный налог. Каждый гражданин страны обязан определенный процент от общей суммы своих доходов перечислить на церковные нужды (свобода же совести состоит здесь в том, что человек может сам решить — какой именно из конфессий он доверяет свои деньги). Подобный вариант в современной России — явно из области фантазий.

Наконец, те религиозные общины, которые не зависят от поддержки государства, нередко вводят свой внутренний обязательный налог с прихожан. Это так называемая десятина. Десять процентов от всех своих доходов прихожанин обязан пожертвовать в церковную кассу. Когда-то и на Руси было такое правило (вспомним, что первый православный храм в Киеве назывался Десятинной церковью). Но вернуться сегодня к такой практике нам мешает понимание того, что этот шаг означает сокращение и без того крохотных пенсий и зарплат многих наших прихожан на десятую их часть.

Что же в этом случае остается? — Предложить прихожанам жертвовать в храм по мере своих сил (принося копеечные жертвы за свечи и просфорки)в обычные дни и годы их жизни. И при этом предложить им жертвовать в храм более серьезные суммы при тех редких случаях, что бывают в жизни нечасто (прежде всего — при крестинах и венчаниях).

Если нет ни копейки

Несомненно, что быть православным прихожанином в этих условиях гораздо «дешевле», нежели быть протестантом, платящим ежемесячную десятину. Но несмотря на это, протестантские проповедники любят поязвить на тему о сребролюбии православных: все мол, у них, за деньги. Нет, далеко не все. Человек может ходить в храм и жить церковной жизнью, не внося в церковную кассу вообще ни копейки.

Никто не заставляет его приобретать свечи. Важнейшие таинства нашей церковной жизни — исповедь и причастие — всегда совершаются без всяких «плат». Если у человека нет возможности внести надлежащую жертву за крестины, венчание или погребение — по церковным правилам священник обязан согласиться на совершенно безвозмездный труд (труднее будет уговорить хор).

Если у человека нет возможности передать в алтарь записочку о «поминовении» своих близких с приложением к ней жертвенной копейки — и это не беда. Господь знает помыслы наших сердец и состояние наших семейных бюджетов. Если не мелочная корысть и не типичная жажда «халявы» стоят за этим, а действительная бедность — что ж, горячая молитва человека за своих ближних будет Богом услышана. Ведь священник, завершая литургию, опускает в Чашу с искупительной Кровью Христа все частицы, вынутые из переданных в алтарь просфорок. Вынимая эти частички (хлебные крошки) из просфор в начале Литургии, священник зачитывал имена тех людей, что значились в сопроводительных записках. Теперь же все их он опускает в Чашу со словами: «Омый, Господи, грехи поминавшихся зде кровию Твоею честною, молитвами святых Твоих». Видите: священник не говорит «мною ныне поминавшихся» но — вообще «поминавшихся». Упоминаемые в этих же словах «молитвы святых» — это отнюдь не только молитвы тех, кого мы привыкли видеть на иконах. Здесь имеются в виду и молитвы тех, кто стоят с нами в храме, тех, кто причастился Крови Христовой на этой Литургии (перед Причастием ведь священник возгласил: «Святая — святым», то есть святыня Христова дается тем, кто достойно, исповедав свои грехи, очистившись, приступает с Причастию). Как видим, не вместо нас молится священник о наших ближних, но вместе с нами. И поэтому невозможность принести денежную жертву на храм никак не означает, что человек не может приносить молитвенную, сердечную жертву Богу.

Исповедуйся, причастись, и, причастившись, помолись о своих ближних — и такая молитва будет значить никак не меньше, чем молитва священника о них в алтаре по переданной тобой записке.

Лепта «захожан»

А теперь настала пора открыть главную тайну церковной экономики: Церковь живет на деньги атеистов.

Представьте, что я юный «богоискатель». Я прихожу в храм и прошу свяшенника меня покрестить. Батюшка, поговорив со мной, понял, что желание-то у меня серьезное, а вот знаний о Евангелии и о нормах церковной жизни — никаких. Он предлагает мне походить в воскресную школу или на беседы с ним. Проходит время (может, месяц, может — годы). Наконец, и он, и я приходим к выводу, что настала пора для моего сознательного крещения. Возьмет ли с меня, со студента, деньги священник, который немало собственных сил вложил в то, чтобы мое решение стало более осознанным и глубоким? Или скорее он сам сделает мне подарок в день моего духовного рождения?.. Между прочим, именно так и было со мною в 1982 году — при крещении с меня не то что не взяли ни копейки, но еще и подарили крестик и свечки.

Проходят годы. Юноша растет действительно церковным человеком, регулярно исповедуется, причащается; в храме он бывает не только по большим праздникам... И вот однажды он приходит к священнику не один: «Батюшка, знакомьтесь, это моя Танечка... Мы бы повенчаться хотели...». Заговорит ли с ним священник о деньгах? Или повенчает своего духовного сына радостно и бесплатно — да опять же еще и очередную книжку по этому случаю подарит?

Проходит год. Молодой человек и его Танечка, за этот год также ставшая прихожанкой и духовной дочерью того же священника, подходят к нему с очередной просьбой: «Вот тут у нас, понимаете ли, Ванечка родился. ..Когда бы нам покрестить его?». Кто тут вспомнит о деньгах?

Еще годы остались позади. Татьяна скорбно подойдет к тому же священнику (если он будет еще жив) и скажет: «Овдовела я... Отпойте моего любимого». И неужели за отпевание человека, воспитанного им, всю жизнь проведшего на глазах у священника, он возьмет деньги у своей же скорбящей духовной дочери?

Вот парадокс городской церковной жизни: постоянные прихожане, подлинные духовные дети священника денег в храм практически не приносят. Храм же живет не на пожертвования прихожан, а на деньги «захожан». Прежде всего — на деньги тех, кого приносят в храм дважды в жизни: первый раз, чтобы крестить, второй раз — чтобы отпеть. Вот эти практические атеисты, не знакомые ни священнику, ни прихожанам, и передают свои деньги в церковный «свечной ящик».

Такая система церковной «экономики» сложилась в советские времена. Сегодня она, конечно, усложнилась. Появилась книжная и иконная торговля (есть храмы, в которых честно предупреждают: книги в нашем храме стоят дорого, дороже, чем в светском магазине. Но поймите, братья и сестры, приобретая книгу именно у нас, вы жертвуете на возрождение храма»). Есть благотворители-спонсоры. Бывает помощь со стороны городских властей.

И оказалось, что теплота человеческих отношений вознаграждается сторицей. Прихожане, полюбившие священника, убедившиеся в бескорыстии его служения, воспринимают как свои нужды храма. И, если не могут помочь сами, находят знакомых в новых российских элитах (в госаппарате, в банках, в сфере бизнеса), знакомят с батюшкой и убеждают помочь. Те же священники, что по-наемнически относятся к людям и смотрят на прихожан сквозь купюры — остаются один на один со всеми волнами финансового кризиса. На добрых же пастырях, по-человечески, по-христиански относящихся к людям, сбываются евангельские слова о заботе о земных благах: «Ищите прежде Царства Божия и правды его, и это все приложится вам» (Мф. 6,33).
...

Церковь живет на деньги атеистов.

А теперь настала пора открыть главную тайну церковной экономики: Церковь живет на деньги атеистов.

д. Андрей Кураев

Статья А. Кураева "Откуда у церкви деньги" не могла не заинтересовать. Да, действительно, "откуда?" Очень интересный вопрос, мне всегда хотелось знать на него ответ. И я думал, дьякон А. Кураев сейчас поможет мне в этом.

Для тех, кто не знает , поясним - дьякон А. Кураев известный в соответствующих кругах церковно-православный публицист. Напомним, что в своё время он был "дипломированным атеистом". Окончив филфак МГУ и получив высшее образование, он специализировался на пропаганде атеизма. Но, как мы знаем, гос. финансирование атеизма в средине 80-х практически прекратилось и А. Кураева , по его собственному выражению, "Господь взял и привел" в РПЦ(м). Видимо уже тогда А. Кураев знал, что у церкви есть деньги, правда не знал откуда они. Настоящий специалист нигде не пропадёт.
Если провести аналогию с системой образования , где есть начальное, среднее и высшее и с системой церковно-образовательной иерархии, где так же имеются три основных, принципиально отличных друг от друга ступени, то звание дьякона, которое носит А. Кураев, соответствует среднему церковному образованию.
Если же провести аналогию между плотским и духовным рождением человека, то в этом аспекте А. Кураев, без всякого сомнения, является духовным гибридом, бастардом. Именно это и делает его неким связующим звеном между совершенно отдалившеийся в духовно-идейном плане от народа церковью и общей массой более или менее здраво мыслящих людей. Он частично понимает и тех и других, хотя по-существу и не принадлежит ни церкви ни свету. И судя по названию его статьи, он кажется понял, откуда у церкви деньги. Но не будем забегать вперёд, а пройдём немного вместе с мыслями выдающегося популязатора православия.

Не запах ладана и воска встречает посетителя у входа во многие православные храмы – а звон монет и разговоры о деньгах. - пишет он в самом начале статьи.
Если человек знает Евангелие – он тут же вспоминает, что Христос изгнал торговцев из храма. Если человек Евангелия сам не читал – что ж, рано или поздно найдутся “доброжелатели” из какой-нибудь секты, которые не откажут себе в удовольствии ткнуть пальцем в чужой грех. С гневным возмущением они обратят ваше внимание на очевидное противоречие между жизнью православной церкви и Евангелием…Но ведь Евангелие читают и православные священники. Почему же в наших храмах звенят деньги?

Да, начало и в самом деле несколько удивительное. (Любопытно, основано ли это меткое наблюдение на личном восприятии автора.)
Можно подумать, что далее в статье автор опровергнет это заявление, ан нет. Он не только не собирается опровергать, но в нескольких абзацах доказывает, что это единственно возможное положение вещей. Вспоминая известную евангельскую историю об изгнании Иисусом из храма торговцев, он утверждает, что она не применима к социально-экономическим условиям существования русского человека.
Деньги в храме – это плата за то, что мы живем в условиях, весьма отличных от той культурно-бытовой среды, в которой складывались устои православной жизни. Это наша плата за то, что мы живем не в традиционном обществе, не в крестьянской общине. Мы – жители городов, вдобавок северных, а отнюдь не палестинских или греческих.
Вот так. Хочешь жить в городе, да ещё северном - плати церкви деньгами. Прямо в храме. Весьма подозрительное умозаключение. Не столько в том смысле, что оно явно логически дефективно, сколько в том, что при его естественном развитии возникает совсем другая мысль. Если уж мы не палестинские крестьяне, а городские русичи и живём совсем по-другому, может и все устои православия нам не подходят, а деньги тут вовсе не причём? Но оставим этот вопрос - сегодня он не является целью нашего рассмотрения. Мы же продолжим идти вслед за мыслями дьякона.
Часть того, что человек заработал, он в виде денег приносит в храм. Эти бумажки он меняет на то, что не сделал сам, но что нужно для службы в храме: на свечи, хлеб (просфоры), вино, масло, ладан… Для постороннего взгляда здесь происходит явная торговая операция: деньги меняются на предметы. На самом деле все иначе. Человек принес свою жертву. Но ведь денежную купюру не зажжешь вместо свечи, а монету не положишь в кадило вместо ладана. Что ж – Церковь заранее позаботилась о том, чтобы нужные вещества были заготовлены. Свечу не нужно делать самому и везти в храм через полгорода. К церковному порогу прихожанин может поднести свою жертву в виде монетки, а уже внутри храма идти со свечой в руке.

Да , для постороннего взгляда всё это не выглядит, как торговая операция. Человеке приносит деньги, а уходит без них. И без купленного товара. Для постороннего взгляда это выглядит ещё более подозрительно, чем торговая операция. Хотя, в общем, нельзя не согласится с той идеей, которую автор хочет высказать в завуалированном виде - человек может распоряжаться собственными деньгами, как ему заблагорассудится. Однако, возвращаясь к вопросу о деньгах, заметим, что А. Кураев не прав в главном. Верующий как правило приносит деньги в храм не для того, чтобы их пожертвовать, а для того чтобы ему оказали конкретные услуги. Крестины, венчание или погребение - всё это платные услуги. Даже чтобы передать на алтарь записочку о поминовении, надо приложить к ней определённую сумму денег. ( кстати, насколько я знаю часть большая часть этих денег так и остаётся у священников, дьяконов и др. служителей культа.)
Вероятно поэтому дьякон А. Кураев вспоминает налоговую инспекцию.
Налоговая инспекция видит здесь акт торговли. И, конечно, требует поставить кассовые аппараты в храмах и уплачивать “налог с продаж” свечей и просфор. В чем тут неправда? – Человека понуждают давать жертву совсем не тем, для кого он ее принес. Человек принес свою жертву в храм, а налоговая инспекция говорит: нет-нет, вот эту часть мы берем себе. Если люди сегодня больше доверяют Церкви, чем государств – разве в том вина Церкви?
Законодательство гласит, что если предприниматель часть своей прибыли жертвует на церковь, пожертвованная сумма исключается из его налогообложения. Так почему же это правило нередко забывается, когда речь идет о тех копеечках, что живые и небогатые люди (а не юридические лица) приносят к храмовому порогу?
Мы не видим в этом акта купли-продажи.
Да, в среде людей занимающихся финансовыми операциями принято обвинять налоговую инспекцию в завышении налоговых требований. Дькону А. Кураеву не хочется платить налоги государству? Что ж, он не первый. Ещё две тысячи лет назад фарисеи искушали Христа точно таким же вопросом - позволительно ли давать подать Кесарю, или нет? ( Мат.22,17). Либо уважаемый дьякон просто фарисействует, либо опять, как и в случае с торговцами в храме, древняя христианская мудрость опять не применима к нашим условиям жизни. Ну да бог с ними, с фарисеями.
Ведь дькон А. Кураев открывает нам свою " главную военную тайну"-
А теперь настала пора открыть главную тайну церковной экономики: Церковь живет на деньги атеистов.
Признаться, очень интригует. Может хоть теперь автор "пошутил", чтобы создать напряжённый момент в своём повествовании? Так сказать, литературный приём? Нет. Он совершенно серьёзен. Опять , в нескольких абзацах он поясняет свою весьма подозрительную мысль, которую далее формирует в более развёрнутом виде:
Вот парадокс городской церковной жизни: постоянные прихожане, подлинные духовные дети священника денег в храм практически не приносят. Храм же живет не на пожертвования прихожан, а на деньги “захожан”. Прежде всего – на деньги тех, кого приносят в храм дважды в жизни: первый раз, чтобы крестить, второй раз - чтобы отпеть. Вот эти практические атеисты, не знакомые ни священнику, ни прихожанам, и передают свои деньги в церковный “свечной ящик”.
Два совершенно потрясающих момента настолько бросаются в глаза, что даже начинают появляться сомнения - уж не является ли дьякон А. Кураев, атеистическим "шпионом", внедрённым в самое сердце РПЦ? ( Хотя нет, явно не в сердце. Вероятно в другое место .)
Первый момент - дьякон А. Кураев открыто характеризует церковь, как паразита, питающегося соками окружающих и не принадлежащих к нему людей. Здесь мы не можем с ним поспорить. И дело тут не в свечных ящиках. Когда баснословные деньги тратятся на восстановление храмов из- государственной казны ( вспомните хотя бы московского мэра! да и другие градоначальники часто помогают церкви из бюджетных денег. ), тратятся деньги налогоплательщиков, более половины которых не являются адептами отделённой от государства церкви. Но говорить об этом так в открытую...
И второй момент - выходит, "захожане" , люди которые приходили в церковь , чтобы хоть как то приблизится к богу, и сделать это не "на халяву", как "подлинные духовные дети", для священника или дьякона, берущего с них за это деньги представляются "практическими атеистами". Такое отношение к прихожанам , или по выражению автора "захожанам" , по меньшей мере оскорбительно. И тут с автором категорически согласиться нельзя.
Но зато какой чудесный механизм обрисовал нам дьякон А. Кураев. Коротко перескажем то, что получилсь:
Атеисты очередью идут в храм. Креститься. В храм они хотели бы принести дары богу, свечки и просфоры, так хоть и атеисты, но понимают, что всё их благосостояние и счастье зависит от господа бога, в которого, однако, не очень то верят. Но свечеки то они дома сделать не могут, поэтому идут в храм с деньгами. В храме они отдают свои деньги попам, чтобы те могли оплатить себе зарплату и смогли воспитывать своих "подлинных духовных детй". И, покрещенные, уходят, оставаясь атеистами, чтобы вернуться лишь к отпеванию.
Вызывающая нелепость этой модели прямо приводит к следующему выводу. Дькон А. Кураев намеренно искажает действительность, чтобы скрыть за рассуждениями о "свечном ящике" истинные источники финансирования церкви. Только что, проявив всеобъемлющие знания про источники финансирования церквей других конфессий и стран, он начинает , извините, лепетать про свечки-просфорки.
Всё что он пишет про эти самые свечки-просфорки вообще не является для церкви источником финансирования. Это всё даёт лишь некоторый приработок приходским попам и прочему храмовому персоналу. Именно на просфорах толстеют местные батюшки, отращивающие пузца под объёмистыми рясами. ( Действительно, видели ли вы хоть раз худого православного попа? Разве что раз...) Именно за их сытость и вступается дьякон А. Кураев своей статьёй, так и не сказав про то, откуда у церкви деньги. Чуть-чуть поможем ему в этом.
1-ый источник поступление денег в церковь - это налоговые и таможенные льготы на коммерческие операции проводимые всеми официальными религиозными организациями и прежде всего РПЦ, предусмотренные в российском законодательстве. Именно это, кстати, и обуславливает повсеместный рост разных церквей и сект. (Похожие налоговые льготы имел не так давно печально известный фонд спорта. Фирмы, им зарегистрированные, могли беспошлинно ввозить и продавать алкоголь и спиртное. Интересно, что РПЦ имеет, во всяком случае долго имела подобные льготы.)
2-ой источник, и на него справедливо указывал дьякон А. Кураев, заключается в изъятии из налогообложения пожертвованных религиозной организации денег. Здесь процесс пожертвования можно сделать взаимовыгодным. То есть большая часть пожертвования тут же возвращается пожертвовавшему. В результате получается, что деньги выводятся из под налогообложения с минимальными потерями. Не известно, занимается ли этим именно православная церковь, но возможность это делать у неё определённо имеется.
3-ий же источник особо значим именно для РПЦ. Это финансирование церкви государственными структурами различных уровней. Обычно этим занимаются главы администраций и мэры городов с целью поднятия своей элективной популярности. Сюда включается и прямое финансирование церкви, постройка и реставрация культовых сооружений, передача земли и ценностей в собственность церкви. Понятно, что когда государство вкладывает деньги в церковь для создания своей идеологической базы (а именно эту функцию несла церковь в дореволюционной России), то ни о какой "жертве богу " и речи быть не может, тем более, что церковь всё ещё формально отделена от государства. Речь в данном случае идёт о не целевом использовании государственными чиновниками денег налогоплательщиков, большинство из которых не являются православными христианами, в политических и, часто, личных целях.
Именно эти источники и формируют весьма значительные финансовые потоки, проходящие через церковь. Разумеется дьякон А. Кураев ещё очень далёк от этих финансовых потоков. Если именно это привело к тому, что он так неудачно раскрыл финансовые механизмы приносящие деньги церкви, то, мы надеемся, что наша критика заставит его подумать и написать более правдоподобную статью о церковных деньгах.

Выскажу теперь своё личное мнение по этому поводу. Вообще, за услуги, оказываемые в храме нельзя брать никакие деньги. Ни рубли ни доллары, ни серебро ни золото, ни баранов, как это делали те же иудеи. Нельзя брать с человека деньги за его желание общения с богом. Нельзя брать деньги за посредничество между человеком и богом. Ведь если верить тем же православным попам, церковь - это тело христово. А вы помните, чтобы Христос хоть раз попросил у кого денег или взял их? Но, повторяю, это всего лишь моё личное мнение.
Димьян Небедный.
...

Расследование РБК: на что живет церковь

Благосостояние православной церкви держится не только на немалой помощи государства, щедрости меценатов и пожертвованиях паствы — есть у РПЦ и свой бизнес. Но куда тратится заработанное, по-прежнему секрет

​Половину февраля предстоятель Русской православной церкви (РПЦ) патриарх Кирилл провел в дальних странствиях. Переговоры с папой римским на Кубе, Чили, Парагвай, Бразилия, высадка на остров Ватерлоо близ антарктического побережья, где российские полярники со станции Беллинсгаузен живут в окружении папуанских пингвинов.

Для путешествия в Латинскую Америку патриарх и примерно сто человек сопровождения пользовались самолетом Ил-96-300 с бортовым номером RA-96018, который эксплуатирует Специальный летный отряд «Россия». Это авиапредприятие подчиняется управлению делами президента и обслуживает первых лиц государства (о стоимости и обстоятельствах путешествия в Антарктиду).

Власти предоставляют главе РПЦ не только авиатранспорт: указ о выделении патриарху госохраны стал одним из первых решений президента Владимира Путина. Три из четырех резиденций — в Чистом переулке Москвы, Даниловом монастыре и Переделкино — предоставлены церкви государством.

Однако одной помощью государства и крупного бизнеса доходные статьи РПЦ не ограничиваются. Церковь и сама научилась зарабатывать.

РБК разбирался, как устроена экономика РПЦ.

Многослойный пирог

«С экономической точки зрения РПЦ представляет собой гигантскую корпорацию, объединяющую под единым названием десятки тысяч самостоятельных или полусамостоятельных агентов. Ими являются каждый приход, монастырь, священник», — писал в своей книге «Русская православная церковь: современное состояние и актуальные проблемы» социолог Николай Митрохин.

Действительно, в отличие от многих общественных организаций, каждый приход регистрируется как отдельное юрлицо и религиозное НКО. Доходы церкви за проведение обрядов и церемоний не подлежат налогообложению, не облагаются налогом и поступления от продажи религиозной литературы и пожертвования. По итогам каждого года религиозные организации составляют декларацию: согласно последним данным, предоставленным РБК в Федеральной налоговой службе, в 2014 году необлагаемые налогом на прибыль доходы церкви составили 5,6 млрд руб.

Весь годовой доход РПЦ Митрохин оценивал в 2000-х годах приблизительно в $500 млн, сама же церковь о своих деньгах говорит редко и неохотно. На Архиерейском соборе 1997 года патриарх Алексий II докладывал, что основную часть денег РПЦ получила от «управления своими временно свободными средствами, размещения их на депозитных счетах, приобретения государственных краткосрочных облигаций» и других ценных бумаг и от дохода коммерческих предприятий.



Три года спустя архиепископ Климент в интервью журналу «Коммерсантъ-Деньги» в первый и последний раз скажет, из чего складывается церковная экономика: 5% бюджета патриархии — отчисления епархий, 40% — спонсорские пожертвования, 55% приходится на заработок коммерческих предприятий РПЦ.

Сейчас спонсорских пожертвований стало меньше, а отчисления из епархий могут составлять треть или около половины общецерковного бюджета, объясняет протоиерей Всеволод Чаплин, до декабря 2015 года руководивший отделом по взаимоотношениям церкви и общества.

Имущество церкви

Уверенность обычного москвича в быстром росте числа новых православных церквей вокруг не сильно противоречит истине. Только с 2009 года по всей стране построили и восстановили более пяти тысяч храмов, — эти цифры озвучивал в начале февраля на Архиерейском соборе патриарх Кирилл. В эту статистику попали как церкви, построенные с нуля (главным образом в Москве; о том, как финансируется эта деятельность, — в расследовании РБК), так и отданные РПЦ по закону 2010 года «О передаче религиозным организациям имущества религиозного назначения».

Согласно документу, Росимущество передает РПЦ объекты двумя способами — в собственность или по договору безвозмездного пользования, объясняет Сергей Аноприенко, начальник управления по размещению федеральных органов власти Росимущества.

РБК провел анализ документов на сайтах территориальных органов Росимущества — за последние четыре года православная церковь получила свыше 270 объектов имущества в 45 регионах (выгрузка производилась до 27 января 2016 года). Площадь недвижимости указана только у 45 объектов — в общей сложности около 55 тыс. кв. м. Самый большой объект, ставший собственностью церкви, — ансамбль Троице-Сергиева пустынь.

В случае передачи недвижимости в собственность, объясняет Аноприенко, приход получает прихрамовый участок земли. Строить на нем можно только церковные помещения — лавку утвари, дом причта, воскресную школу, богадельню и проч. Воздвигать объекты, которые могут использоваться в хозяйственных целях, нельзя.

В безвозмездное пользование РПЦ получила порядка 165 объектов, а в собственность — около 100, следует из данных на сайте Росимущества. «Ничего удивительного, — объясняет Аноприенко. — Церковь выбирает безвозмездное пользование, поскольку в этом случае может пользоваться государственным финансированием и рассчитывать на субсидии на восстановление и содержание храмов от властей. Если имущество будет в собственности, вся ответственность ляжет на РПЦ».

В 2015 году Росимущество предложило РПЦ взять 1971 объект, однако пока поступило всего 212 заявок, говорит Аноприенко. Глава юридической службы Московской патриархии игуменья Ксения (Чернега) убеждена: церкви дают только разрушенные здания. «Когда закон обсуждался, мы пошли на компромисс, не стали настаивать на реституции утраченного церковью имущества. Теперь нам, как правило, не предлагают ни одного нормального здания в крупных городах, а только руинированные объекты, которые требуют больших затрат. Мы взяли много разрушенных храмов в 90-е, и сейчас, понятное дело, хотели получить что-нибудь получше», — говорит она. Церковь, по словам игуменьи, будет «биться за нужные объекты».

В июле 2015 года митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Варсонофий обратился к губернатору Санкт-Петербурга Георгию Полтавченко с просьбой отдать знаменитый Исаакий в безвозмездное пользование. Это ставило под вопрос работу расположенного в соборе музея, последовал скандал — СМИ писали о передаче памятника на первых полосах, петиция с требованием не допустить передачу собора собрала свыше 85 тыс. подписей на change.org.

В сентябре власти решили оставить собор на городском балансе, однако Николай Буров, директор музейного комплекса «Исаакиевский собор» (входят еще три собора), по-прежнему ждет подвоха.

Комплекс не получает денег из бюджета, 750 млн руб. ежегодного содержания зарабатывает сам — на билетах, гордится Буров. По его мнению, РПЦ хочет открыть собор только для богослужений, «ставя под угрозу свободное посещение» объекта.

«Все продолжается в духе «лучших советских» традиций — храм используется как музей, музейное руководство ведет себя, как настоящие атеисты!» — парирует оппонент Бурова, протоиерей Александр Пелин из Петербургской епархии.

«Почему музей главенствует над храмом? Все должно быть наоборот — сначала храм, поскольку так изначально задумывалось нашими благочестивыми предками», — возмущен священник. Церковь, не сомневается Пелин, имеет право на сбор пожертвований с посетителей.


Бюджетные деньги

«Если вас содержит государство, вы с ним тесно связаны, вариантов нет», — размышляет священник Алексей Уминский, настоятель храма Троицы в Хохлах. Нынешняя церковь слишком близко взаимодействует с властью, полагает он. Впрочем, его взгляды не совпадают с мнением руководства патриархии.

По подсчетам РБК, в 2012–2015 годах РПЦ и связанные с ней структуры получили из бюджета и от государственных организаций минимум 14 млрд руб. При этом только в новой версии бюджета на 2016 год предусмотрено 2,6 млрд руб.

В частности, как писал РБК, в 2014–2015 годах организациям РПЦ выделили свыше 1,8 млрд руб. на создание и развитие российских духовно-просветительских центров по федеральной программе «Укрепление единства российской нации и этнокультурное развитие народов России». Еще одна программа, поддерживающая церковь, — «Культура России»: с 2012 года на сохранение объектов религиозного назначения в рамках программы было выделено почти 10,8 млрд руб. Помимо этого, 0,5 млрд руб. в 2012–2015 годах было выделено на реставрацию объектов религиозного значения, рассказал представитель департамента культурного наследия Москвы.



Среди крупных получателей контрактов на сайте госзакупок — церковно-научный центр «Православная энциклопедия» (учредитель — патриархия), издающий одноименный фолиант в 40 томах под редакцией патриарха Кирилла. С 2012 года государственными школами и вузами на приобретение этой книги было потрачено около 250 млн руб. А дочерняя организация «Православной энциклопедии» — фонд «Православная энциклопедия​» — в 2013 году получила 56 млн руб. от Минкультуры — на съемки фильмов «Сергий Радонежский» и «Укус змеи».

В 2015 году Министерство образования из бюджета выделило около 112 млн руб. Православному Свято-Тихоновскому гуманитарному университету. Центральная клиническая больница Святителя Алексия при Московской патриархии в 2015 году получила от Министерства здравоохранения 198 млн руб., в новом бюджете для больницы предусмотрено еще около 178 млн руб. В бюджете на 2016 год заложено порядка 1 млрд руб. «Благотворительному фонду по восстановлению Воскресенского Ново-Иерусалимского ставропигиального мужского монастыря РПЦ» — учредителем фонда является сам монастырь.

В дополнение с 2013 по 2015 год православные организации получили 256 млн руб. в рамках президентских грантов. РПЦ не имеет прямого отношения к получателям грантов, просто они «были созданы православными людьми», объясняет протоиерей Чаплин. Хотя напрямую церковь в создании подобных организаций не участвует, случайных людей там нет, уверен Сергей Чапнин, в прошлом редактор «Журнала Московской патриархии».

По тому же принципу, рассказывает он, распределяют деньги в единственной православной грантовой программе «Православная инициатива» (средства выделял «Росатом», сообщили РБК два источника, знакомых с программой; пресс-служба корпорации не ответила на вопрос РБК).

«Православная инициатива» проводится с 2005 года, общий объем финансирования за годы проведения конкурса — почти 568 млн руб. «Я долгое время сидел в экспертной комиссии. Могу сказать, что заявки на гранты, как правило, пишутся неаккуратно — из них непонятно, что люди хотят и могут, — рассказывает Чапнин. — Каждый второй обязательно предлагает делать сайт, не очень хорошо понимая, как делают сайты».

Приходы и доходы

Церковная экономика — это жесткая вертикаль, работающая по принципу строгой подчиненности, объясняет священник Алексей Уминский устройство другого канала поступления денег в патриархию.

На последнем Архиерейском соборе патриарх Кирилл объявил, что в России действует 293 епархии и свыше 34,5 тыс. храмов. Церкви отчисляют епархиям определенный процент от полученных пожертвований, объясняет Уминский. Исключения составляют строящиеся и восстанавливаемые храмы — по словам епископа Тихона (Шевкунова), они временно освобождаются от епархиальных взносов (интервью с епископом можно прочитать здесь). Во всех прочих церквях сбор взносов контролирует вышестоящий епископ — он, в свою очередь, отчитывается в патриархии, разъясняют РБК два источника в РПЦ.

Деньги церковного прихода складываются из пожертвований за совершение треб (крещения, венчания, освящение машин, квартир и других предметов) и служб (поминовение, чтение акафистов). Основная часть денег попадает в приходскую казну благодаря необходимым для совершения всех обрядов свечам, объясняет протодиакон Андрей Кураев. У РПЦ по стране «раскиданы» десятки мастерских по литью свечей как из нового материала, так и из собранных во время службы огарков. Стоимость свечки в производстве и в церкви отличается в десятки раз: «изготовить четырехграммовую свечку «соточку», одну из самых ходовых, стоит 25 коп. В церкви за нее дадут до 20 руб.», откровенничает с РБК изготовитель и поставщик церковной утвари.

Ежемесячный доход российских храмов сильно отличается — от 5 тыс. до 3 млн руб., подсчитывает протоиерей Чаплин.

Корреспондент РБК поговорил со священниками почти 30 храмов, из их рассказов схема финансовых отношений «низовых» приходов с епархиями выглядит так: после службы настоятели вскрывают ящики для пожертвований, собранные деньги хранятся у казначея. Приходские настоятели подают в епархии отчетность (копия такого документа от 2013 года, поданного в Московскую епархию, есть в распоряжении РБК). В бумаге указано количество совершенных треб и служб, а также размер взноса, отправляемого приходом в епархию, — в изученном корреспондентом РБК отчете это 20%.

Процент отчислений, по рассказам настоятелей, колеблется от 10 до 50%. Например, приход церкви Троицы в Хохлах в 2014 году перечислил 230 тыс. руб. — при «доходе» около 2 млн руб., рассказал Уминский.





Деньги, объясняли РБК священники, передаются в епархии двумя путями — наличными (на каждую сумму дается приходный ордер) или банковскими переводами.

Ежегодно сумма отчислений растет, жаловались корреспонденту РБК священники областных церквей. «При патриархе Алексии II я перечислял в епархию 10%, сейчас — 27%. Это связано с тем, что после прихода патриарха Кирилла количество епархий увеличили в три раза и нагрузка на приходы сильно выросла», — анонимно жалуется настоятель подмосковной церкви.

В церквях на периферии, где, по определению Митрохина, на крестный ход выходят трое — «батюшка, матушка и их собачка», — даже ничтожный по столичным меркам взнос кажется неподъемным. «У нас приход из пяти человек, в месяц едва набираем 3 тыс. руб. Полторы тысячи рублей — в епархию», — рассказывает настоятель прихода в Ивановской области.

Если священник не в состоянии заплатить взнос, в епархии могут сказать: «Все понимаем. Жалеем. Можем на ваше место взять другого батюшку. На такое предложение никто не соглашается», — рассказывает Дмитрий Свердлов, в прошлом настоятель Петропавловской церкви в Домодедовском районе Подмосковья. В 2011 году Свердлов был наблюдателем на выборах в Госдуму, годом позже высказался в поддержку Pussy Riot, в 2013 году священника «запретили в служении».

«Каждое епархиальное собрание у нас начинается с того, что приходам объявляют: не соберете нужную сумму, настоятеля поменяют. Никого не волнует, исполняет ли священник пастырские обязанности — гораздо важнее, сможет ли он собрать деньги, — делится клирик одной из церквей на юге России. — В год мы собираем до 8 млн руб. пожертвований, платим в епархию 30%, но каждый визит архиерея сопровождается дополнительным сбором денег в конверте».

15% от собранного епархиями перечисляется в патриархию, рассказали пять собеседников РБК в РПЦ. Точный объем перечисленных средств посчитать невозможно, но крупные епархии, а их около тридцати, ежегодно отчисляют патриархии от 10 до 20 млн руб. каждая, отмечает Чаплин.

Финансово-хозяйственное управление патриархии во главе с митрополитом Рязанским и Михайловским Марком не ответило на вопросы РБК.

И в федеральном бюджете «есть закрытые статьи», дело «самой церкви, как им (своим бюджетом. — РБК) распоряжаться», — этими фразами ответил на вопросы для материала пресс-секретарь патриарха священник Александр Волков.

Свечной завод

Доходы коммерческих предприятий также изрядно подпитывают бюджет патриархии, разъясняет протоиерей Чаплин. Главные — «Художественно-производственное предприятие (ХПП) «Софрино» и гостиница «Даниловская».

ХПП выпускает иконы, церковную мебель, гробницы, чаши, свечи восковые (609 руб. за двухкилограммовую упаковку из 500 свечей) и парафиновые (210 руб. за двухкилограммовую упаковку из 500 свечей), обеспечивая этими предметами, по словам нескольких источников РБК в патриархии, до половины российских церквей. В разговоре с РБК священники признавались, что в епархиях им настоятельно советуют заказывать для храмов именно продукцию «Софрино». Торговый дом «Софрино» расположен в самом начале «золотой мили» Москвы, на Пречистенке — перед праздниками и миряне закупают там иконы и подарки.

«Софрино» работает в одноименном поселке свыше 40 лет: землю под строительство главного церковного завода по просьбе патриарха Пимена выделил в 1972 году председатель Совмина СССР Алексей Косыгин. С конца 80-х годов бессменным руководителем ХПП стал Евгений Пархаев — он же, по данным СПАРК, руководит принадлежащей патриархии гостиницей «Даниловская». В 2000-х он был совладельцем ЧОП «Софрино» и возглавлял Единую службу заказчика Московской патриархии, которая сейчас участвует в строительстве новых церквей по программе «200 храмов».



Рядом с торговым домом «Софрино» на Пречистенке — один из филиалов группы телекоммуникационных компаний «АСВТ». Фирмой на 10,7% как минимум до 2009 года также владел Пархаев. Соучредитель компании (через ЗАО «Руссдо») — сопредседатель Союза православных женщин Анастасия Оситис, компанией руководит ее дочь Ирина Федулова. Выручка АСВТ за 2014 год — свыше 436,7 млн руб., прибыль — 64 млн руб. Оситис, Федулова и Пархаев не ответили на вопросы для этой статьи.

Пархаев же числился председателем совета директоров и владельцем банка «Софрино» (до 2006 года назывался Олд-банк). ЦБ отозвал лицензию этой финансовой организации в июне 2014 года. Судя по данным СПАРК, владельцы банка — ООО «Алемаж», ООО «Стек-Т», ООО «Элбин-М», ООО «Сиан-М» и ООО «Мекона-М». По данным ЦБ, бенефициаром этих компаний является Дмитрий Малышев, экс-председатель правления банка «Софрино» и представитель Московской патриархии в органах государственной власти.

Сразу после переименования Олд-банка в «Софрино» фирма «Жилищно-строительная компания» (ЖСК), учрежденная Малышевым и партнерами, получила несколько крупных подрядов РПЦ: в 2006 году ЖСК победила в 36 конкурсах, объявленных Минкультуры (ранее — Роскультура) на восстановление храмов. Общий объем контрактов — 60 млн руб.

Биография Пархаева с сайта parhaev.com сообщает следующее: родился 19 июня 1941 года в Москве, работал токарем на заводе «Красный пролетарий», в 1965 году пришел работать в патриархию, участвовал в восстановлении Троице-Сергиевой лавры, пользовался расположением патриарха Пимена. Деятельность Пархаева описывается не без живописных деталей: «Евгений Алексеевич обеспечивал стройку всем необходимым, <…> решал все проблемы, и на строительную площадку шли машины с песком, кирпичом, цементом, металлом».

Энергии Пархаева, продолжает неизвестный биограф, хватает и на то, чтобы руководить, по благословению патриарха, гостиницей «Даниловская»: «Это современная и удобная гостиница, в конференц-зале которой проводятся поместные соборы, религиозные и миротворческие конференции, концерты. Гостинице был нужен именно такой руководитель: опытный и целеустремленный».

Суточная стоимость одноместного номера «Даниловской» с завтраком в будние дни — 6300 руб., апартаментов — 13 тыс. руб., в числе услуг — сауна, бар, прокат машин и организация праздников. Доход «Даниловской» в 2013 году – 137,4 млн руб., в 2014-м — 112 млн руб.

Пархаев — человек из команды Алексия II, который сумел доказать свою незаменимость патриарху Кириллу, уверен собеседник РБК в компании-производителе церковной продукции. Бессменный руководитель «Софрино» пользуется привилегиями, которых лишены даже видные священники, подтверждает источник РБК в одной из крупных епархий. В 2012 году в интернет попали фотографии с юбилея Пархаева — праздник с помпой отметили в зале церковных соборов храма Христа Спасителя. После этого гости юбиляра на теплоходе отправились на дачу Пархаева в Подмосковье. На фотографиях, подлинность которых никто не оспаривал, — внушительный коттедж, теннисный корт и пристань с катерами.


От кладбищ до футболок

В сферу интересов РПЦ входят лекарства, ювелирные украшения, сдача конференц-залов в аренду, писали «Ведомости», а также сельское хозяйство и рынок ритуальных услуг. Согласно базе СПАРК, патриархия является совладельцем ЗАО «Православная ритуальная служба»: сейчас компания закрыта, однако действует учрежденная ей «дочка» — ОАО «Ритуальная православная служба» (выручка за 2014 год — 58,4 млн руб.).

Екатеринбургская епархия владела крупным гранитным карьером «Гранит» и компанией по обеспечению безопасности «Держава», Вологодская епархия имела завод железобетонных изделий и конструкций. Кемеровская епархия является 100-процентным владельцем ООО «Кузбасская инвестиционно-строительная компания», совладельцем «Новокузнецкого компьютерного центра» и агентства «Европа медиа Кузбасс».

В Даниловском монастыре Москвы расположены несколько торговых точек: монастырская лавка и магазин «Даниловский сувенир». Купить можно церковную утварь, кожаные бумажники, футболки с православными принтами, православную литературу. Финансовые показатели монастырь не раскрывает. На территории Сретенского монастыря есть магазин «Сретение» и кафе «Несвятые святые», получившее название в честь одноименной книги настоятеля, епископа Тихона (Шевкунова). Кафе, по словам епископа, «денег не приносит». Основной источник доходов монастыря — издательство. Монастырю же принадлежат земли в сельхозкооперативе «Воскресение» (бывший колхоз «Восход»; основная деятельность — выращивание зерновых и бобовых культур, животноводство). Выручка за 2014 год — 52,3 млн руб., прибыль — около 14 млн руб.

Наконец, с 2012 года структурам РПЦ принадлежит здание гостиницы «Университетская» на юго-западе Москвы. Стоимость стандартного одноместного номера — 3 тыс. руб. В этой гостинице расположен паломнический центр РПЦ. «В «Университетской» есть большой зал, можно проводить конференции, расселять людей, которые приезжают на мероприятия. Гостиница, конечно, дешевая, там селится совсем простой народ, очень редко — епископы», — рассказал РБК Чаплин.


Церковная касса

Протоиерей Чаплин не смог воплотить в жизнь свою давнюю идею — банковскую систему, исключающую ростовщический процент. Пока православный банкинг существует только на словах, патриархия пользуется услугами самых обычных банков.

До последнего времени у церкви были счета в трех организациях — Эргобанке, Внешпромбанке и банке «Пересвет» (последним структуры РПЦ еще и владеют). Зарплаты сотрудников синодального отдела патриархии, по данным источника РБК в РПЦ, переводились на счета в Сбербанке и Промсвязьбанке (пресс-службы банков не ответили на запрос РБК; источник, близкий к Промсвязьбанку, сообщил, что в банке, в том числе, держат средства церковные приходы).

В Эргобанке обслуживались более 60 православных организаций и 18 епархий, включая Троице-Сергиеву лавру и Подворье патриарха Московского и всея Руси. В январе у банка отозвали лицензию из-за обнаруженной в его балансе «дыры».

Церковь согласилась открыть счета в Эргобанке из-за одного из его акционеров — Валерия Мешалкина (около 20%), объясняет собеседник РБК в патриархии. «Мешалкин — церковный человек, православный бизнесмен, много помогавший храмам. Считалось, что это гарантия, что с банком ничего не случится», — описывает источник.

Валерий Мешалкин — владелец строительно-монтажной компании «Энергомашкапитал», член попечительского совета Троице-Сергиевой лавры, автор книги «Влияние святой горы Афон на монашеские традиции Восточной Европы». Мешалкин не ответил на вопросы РБК. Как сообщил источник РБК в Эргобанке, деньги со счетов структуры РПЦ успели вывести до отзыва лицензии.

В оказавшемся не менее проблемным Внешпромбанке «зависли» 1,5 млрд руб. РПЦ, рассказали РБК источник в банке и подтвердили два собеседника, близких к патриархии. В январе у банка также отозвали лицензию. По словам одного из собеседников РБК, председатель правления банка Лариса Маркус была близка к патриархии и ее руководству, поэтому церковь выбрала этот банк для хранения части своих денег. По данным собеседников РБК, помимо патриархии, средства во Внешпромбанке держали несколько фондов, выполняющих поручения патриарха. Крупнейший — Фонд святых равноапостольных Константина и Елены. Источник РБК в патриархии рассказал, что фонд собирал деньги на помощь пострадавшим в конфликтах в Сирии и Донецке. Информация о сборе средств есть и в интернете.

Учредителями фонда являются уже упоминавшиеся в связи с РПЦ Анастасия Оситис и Ирина Федулова. В прошлом — как минимум до 2008 года — Оситис и Федулова были акционерами Внешпромбанка.

Однако основной банк церкви — московский «Пересвет». На счетах банка по состоянию на 1 декабря 2015 года размещались средства предприятий и организаций (85,8 млрд руб.) и физических лиц (20,2 млрд руб.). Активы на 1 января — 186 млрд руб., из которых больше половины — кредиты компаниям, прибыль банка — 2,5 млрд руб. На счетах некоммерческих организаций — свыше 3,2 млрд руб., следует из отчетности «Пересвета».

Финансово-хозяйственное управление РПЦ владеет 36,5% банка, еще 13,2% у принадлежащей РПЦ компании ООО «Содействие». Среди других владельцев — ООО «Внуково-инвест» (1,7%). Офис этой компании расположен по тому же адресу, что и «Содействия». Сотрудник «Внуково-инвест» не смог объяснить корреспонденту РБК, есть ли связь между его компанией и «Содействием». В офисе «Содействия» телефоны не отвечают.

АКБ «Пересвет» мог бы стоить до 14 млрд руб., а доля РПЦ в размере 49,7%, предположительно, — до 7 млрд руб., посчитал для РБК аналитик IFC Markets Дмитрий Лукашов.

Инвестиции и инновации

О том, куда инвестируются средства РПЦ банками, известно не​много. Но точно известно, что РПЦ не чурается венчурных инвестиций.

«Пересвет» вкладывает деньги в инновационные проекты через компанию «Сберинвест», в которой банку принадлежит 18,8%. Финансирование инноваций долевое: 50% денег дают инвесторы «Сберинвеста» (в их числе «Пересвет»), 50% — госкорпорации и фонды. Средства на проекты, софинансируемые «Сберинвестом» находили в Российской венчурной компании (пресс-служба РВК отказалась назвать объем средств), фонде «Сколково» (в разработки фонд вложил 5 млн руб., сообщил представитель фонда) и госкорпорации «Роснано» (на проекты «Сберинвеста» выделено $50 млн, рассказал сотрудник пресс-службы).

В пресс-службе госкорпорации РБК пояснили: для финансирования совместных со «Сберинвестом» проектов в 2012 году был создан международный фонд «Наноэнерго». По $50 млн в фонд вложили «Роснано» и «Пересвет».

В 2015 году «Фонд Роснано Капитал С.А.» — дочерняя компания «Роснано» — обратилась в Окружной суд Никосии (Кипр) с требованием признать банк «Пересвет» соответчиком по делу о нарушении инвестиционного соглашения. В исковом заявлении (есть в распоряжении РБК) говорится, что банк в нарушение процедур перевел «$90 млн со счетов «Наноэнерго» на счета российских компаний, аффилированных со «Сберинвестом». Счета этих компаний были открыты в «Пересвете».

Суд признал «Пересвет» одним из соответчиков. Представители «Сберинвеста» и «Роснано» подтвердили РБК наличие тяжбы.

«Это все ерунда какая-то, — не унывает в беседе с РБК член совета директоров «Сберинвеста» Олег Дьяченко. — С «Роснано» у нас неплохие энергетические проекты, все идет, все движется — полностью вышел на рынок завод композитных труб, на очень высоком уровне диоксид кремния, перерабатываем рис, получаем тепло, вышли на экспортную позицию». В ответ на вопрос, куда ушли деньги, топ-менеджер смеется: «Вы же видите, я на свободе. Значит, деньги не пропали». Дьяченко верит, что дело будет закрыто.

В пресс-службе «Пересвета» не ответили на неоднократные запросы РБК. Так же поступил председатель правления банка Александр Швец.

Доходы и расходы

«С советских времен церковная экономика непрозрачна, — объясняет настоятель Алексей Уминский, — строится по принципу дома быта: прихожане отдают деньги за какую-то услугу, а как они распределяются, никого не интересует. И сами приходские священники точно не знают, на что идут собранные ими деньги».

Действительно, подсчитать церковные расходы невозможно: РПЦ не объявляет тендеры и не фигурирует на сайте госзакупок. В хозяйственной деятельности церковь, утверждает игуменья Ксения (Чернега), «подрядчиков не нанимает», справляясь собственными силами — продукты поставляют монастыри, свечи плавят мастерские. Многослойный пирог делится внутри РПЦ.

«На что тратит церковь?» — переспрашивает игуменья и отвечает: «Содержатся духовные семинарии по всей России, это достаточно большая доля расходов». Еще церковь оказывает благотворительную помощь сиротским и иным социальным учреждениям; все синодальные отделы финансируются из общецерковного бюджета, добавляет она.

Патриархия не предоставила РБК данные о расходных статьях своего бюджета. В 2006 году в журнале «Фома» Наталья Дерюжкина, на тот момент бухгалтер патриархии, оценивала затраты на содержание Московской и Санкт-Петербургской духовной семинарий в 60 млн руб. в год.

Подобные расходы актуальны до сих пор, подтверждает протоиерей Чаплин. Еще, уточняет священник, нужно платить зарплату светскому персоналу патриархии. В общей сложности это 200 человек со средней зарплатой в 40 тыс. руб. в месяц, утверждает источник РБК в патриархии.

Эти траты ничтожны на фоне ежегодных отчислений епархий в Москву. Что же происходит со всеми остальными деньгами?

Спустя несколько дней после скандальной отставки протоиерей Чаплин завел аккаунт в Facebook, где написал: «Понимая все что угодно, считаю сокрытие доходов и особенно расходов центрального церковного бюджета совершенно безнравственным. Ни малейшего христианского оправдания такому сокрытию не может быть в принципе».

Нет никакой необходимости раскрывать статьи расходов РПЦ, поскольку абсолютно понятно, на что церковь тратит деньги — на церковные нужды, упрекнул корреспондента РБК председатель синодального отдела по взаимоотношениям церкви с обществом и СМИ Владимир Легойда.


На что живут другие церкви?

Публиковать отчеты о доходах и расходах у церкви, вне зависимости от конфессиональной принадлежности, не принято.

Епархии Германии

Исключением в последнее время стала Римская католическая церковь (РКЦ), частично раскрывающая доходы и расходы. Так, епархии Германии стали раскрывать свои финансовые показатели после скандала с епископом Лимбургским, для которого в 2010 году начали строить новую резиденцию. В 2010 году епархия оценила работы в €5,5 млн, однако тремя годами позже стоимость выросла почти в два раза — до €9,85 млн. Во избежание претензий в прессе многие епархии стали раскрывать бюджеты. Согласно отчетам, бюджет епархий РКЦ состоит из доходов от собственности, пожертвований, а также церковного налога, который взимается с прихожан. По данным 2014 года, самой богатой стала епархия Кельна (ее доход — €772 млн, поступления от налога — €589 млн). Согласно плану на 2015 год, общий объем расходов епархии оценивался в 800 млн.

Банк Ватикана

Теперь публикуются и данные о финансовых операциях Института религиозных дел (IOR, Istituto per le Opere di Religione), более известного как Банк Ватикана. Банк был создан в 1942 году для управления финансовыми ресурсами Святого престола. Свой первый финансовый отчет Банк Ватикана опубликовал в 2013 году. Согласно отчету, в 2012 году прибыль банка составила €86,6 млн, годом ранее — €20,3 млн. Чистый процентный доход равнялся €52,25 млн, доход от торговой деятельности — €51,1 млн.

Русская православная церковь за границей (РПЦЗ)

В отличие от католических епархий, отчеты о доходах и расходах РПЦЗ не публикуются. По словам протоиерея Петра Холодного, долгое время бывшего казначеем РПЦЗ, экономика зарубежной церкви устроена просто: приходы платят отчисления епархиям РПЦЗ, а те переводят деньги в Синод. Процент ежегодных отчислений для приходов — 10%, из епархий в Синод переводят 5%. Самые обеспеченные епархии — в Австралии, Канаде, Германии, США.

Основной доход РПЦЗ, по словам Холодного, приносит сдача в аренду четырехэтажного здания Синода: оно расположено в верхней части Манхэттена, на углу Park Avenue и 93-й улицы. Площадь здания — 4 тыс. кв. м, 80% занимает Синод, остальная часть сдается частной школе. Ежегодный доход от аренды, по оценкам Холодного, — около $500 тыс.

Помимо этого, доход РПЦЗ приносит Курская Коренная икона (находится в Знаменском соборе РПЦЗ в Нью-Йорке). Икону возят по всему миру, пожертвования идут в бюджет зарубежной церкви, поясняет Холодный. Также Синоду РПЦЗ принадлежит свечной завод под Нью-Йорком. В Московский патриархат РПЦЗ деньги не перечисляет: «Наша церковь гораздо беднее российской. Хотя нам принадлежат невероятно ценные участки земли — в частности, половина Гефсиманского сада, — это никак не монетизируется».

Подробнее на РБК:
...